Циклоидные подростки в гипертимной фазе ведут себя подобным образом в отношении наркотика, но когда заканчивается эта фаза, прекращается и злоупотребление. В субдепрессивной фазе они могут пристраститься к транквилизаторам.
Лабильный тип сам по себе мало располагает к аддиктивному поведению. Вовлечение в злоупотребление связано с влиянием сверстников, у которых подросток ищет эмоциональную поддержку. Чаще всего это злоупотребление ингалянтами в младшем и среднем подростковом возрасте (ингаляты содействуют фантазированию).
Астеноневротический тип не располагает к аддиктивному поведению, в редких случаях встречается тяготение к транквилизаторам.
Сенстивный и психастенический типы отличается повышенной устойчивостью в отношении злоупотребления наркотиками. Аддиктивное поведение, делинквентность в подростковом возрасте им не присущи. У психастеничного подростка может возникнуть ситуационная зависимость – потребность в транквилизаторе в предвкушении стрессовых ситуаций.
При шизоидной акцентуации встречается склонность к препаратам опия и гашиша. Отличительная черта этого типа – быстрое формирование психической и физической зависимости. В младшем подростковом возрасте они предпочитают ингалянты. Курение гашиша может проходить в одиночку. Алкоголь может играть роль коммуникативного допинга.
Эпилептоидная акцентуация. При данной акцентуации может встречаться гиперсоциальность, порождающая подчеркнуто негативное отношение к наркотикам, но оно часто не распространяется на алкоголь. Такие подростки предпочитают крепкие напитки, напиваются «до отруба». К наркотикам относятся крайне неприязненно, из-за опасения навредить здоровью.
В случаях эпилептоидной акцентуации с наслоением неустойчивых черт никаких преград к аддиктивному поведению нет. Люди данного типа употребляют разные наркотики, но менее всего стимуляторы, которые могут провоцировать дисфорию.
Истероидные подростки обнаруживают особую склонность к стимуляторам, которые не только повышают активность, но и вселяют уверенность в себе, в своих силах, облегчают лидерство, пробуждают бесстрашие. Привлекательны для них также алкоголь, опиаты, транквилизаторы; менее всего – галлюциногены и ингалянты. В компании такой подросток жаждет «всех перепить», склонен в преувеличенном виде описывать свою «наркотическую карьеру».
Можно утверждать, что все наркоманы обладают определенными личностными качествами, такими, как:
1) ранимость, обидчивость. Низкая способность к принятию, осознанию и выражению своих чувств, безуспешные попытки их контролировать и отказ принять себя таким, как есть;
2) неспособность позаботиться о себе;
3) слабое развитие самоконтроля и самодисциплины;
4) эмоциональная незрелость;
5) низкий уровень самооценки, чередующийся с завышенной самооценкой (как правило, во время приема наркотиков или после него);
6) нарушения взаимоотношений, низкая фрустрационная устойчивость, непереносимость отказов, отрицательных ответов, что чаще всего провоцирует либо грубое, либо попустительское отношение со стороны близких людей.
Суммарно это можно охарактеризовать как ощущение собственной ненужности, заброшенности, вины и гипертрофированной ответственности за все, что происходит вокруг.
Н.Ю. Максимова (1996) предполагает, что актуализации психологической готовности подростков к употреблению наркотических веществ способствуют следующие причины:
1) неспособность найти продуктивный выход из ситуации, когда удовлетворение актуальных, жизненно важных потребностей затруднено;
2) несформированность и неэффективность способов психологической защиты подростка, так что она не позволяет хотя бы на время снять эмоциональное напряжение;
3) наличие психотравмирующей ситуации, из которой подросток не находит выхода.
Таким образом, подросток беспомощен перед захлестывающими его негативными переживаниями и стремится изменить свое состояния с помощью психоактивного вещества.
2. Фактор кризиса идентичности. Л. Хьелл и Д. Зиглер предприняли попытку описать механизмы подростковой наркомании, опираясь на представления Э. Эриксона о кризисе идентичности. С их точки зрения, молодые люди, не знающие, что они собой представляют, могут найти опыт приема алкоголя и наркотиков весьма привлекательным, поскольку он способствует «нащупыванию» внешних границ Я. Подростки предполагают, что, изменяя свое сознание, сумеют обнаружить такое измерение себя, которое ускользает, когда они находятся в трезвом, «правильном» мире (Хьелл, Зиглер, 1998).
Подростковый возраст, как известно, характеризуется как кризисный, а следовательно, уязвимый как со стороны физиологии, так и со стороны социальных факторов, в частности семьи, школы, молодежной субкультуры. Проблемы в общении, нестабильность самооценки, неорганизованность, неоформленность, высокая подверженность стрессам, а также повышенная тяга к различным экспериментам (способу поиска «своего»), стремление быть принятым какой-либо социальной группой – все это является фоном, повышающим вероятность употребления подростком психоактивных веществ.
Основная причина значительной уязвимости подросткового возраста – это неустойчивость Я-концепции. Показано, что некоторые особенности Я-концепции у подростков могут выступать как фактор формирования наркозависимости (Березин и др., 1999). Я-концепция формируется под воздействием социального окружения и предопределяет взаимодействие подростка с ним. Следовательно, чем нестабильнее социальные факторы, тем менее устойчива подростковая Я-концепция. Кроме того, важнейшим аспектом формирования образа Я у подростка является образ тела; а поскольку, тело подростка постоянно развивается и изменяется, то развивается и изменяется его Я-концепция, а следовательно, и способы взаимодействия со средой. Кризисность, конфликтность подростка коренится еще и в том, что он испытывает потребность не только присоединиться к социальной группе, но одновременно и потребность отделить себя от привычной социальной среды, даже противостоять ей в обретении и раскрытии своего Я. Очевидно, что подростковое Я – сущность энергетически мощная, требующая постоянного самовыражения, разрядки, но, одновременно, и неопределенная, очень часто наполненная опытом других людей: родителей, более взрослых друзей, других значимых людей. Противоречие между потенциальной возможностью и реальным содержанием деятельности порождает внутреннее напряжение подростка, разрешение которого с каждой минутой становится все более острым и жизненно важным вопросом. Очень часто наиболее эффективным способом снижения напряжения, по мнению подростка, является та или иная форма девиантного поведения, в том числе и употребление психоактивных веществ.
3. Фактор неблагоприятного развития ребенка в раннем детстве. Исследования психодинамического направления подчеркивают неблагоприятное развитие ребенка в раннем детстве. Симбиоз мать – младенец рассматривается как биологическая система, в которой для адекватного развития ребенка необходима адекватно проявленная забота. Развитие ребенка нарушается, если мать неспособна удовлетворить его базовые потребности, что приводит к возникновению психологического дефицита, который становится причиной определенной модели поведения, в том числе и зависимого. Роль играет не только адекватная родительская забота о ребенке, но и процесс постепенного отделения ребенка от матери и последующей индивидуализации (Mahler, 1958). Процесс сепарации сопровождается переходным феноменом: попыткой ребенка воплотить фигуру заботливой матери в особых символических объектах (пальцы рук, одеяло и др.). Ребенок использует эти объекты в отсутствие матери, создавая себе, таким образом, иллюзию ее присутствия. Ребенок действует самостоятельно и испытывает при этом теплоту, уверенность и безопасность, как если бы мать была рядом (Winnicott, 1974).
Д.М. Херст назвал такого рода выбираемые объекты аутистическими. Именно на них полагается ребенок, а не на людей или переходные объекты, которые могут их напомнить, поскольку аутистические объекты лучше поддаются контролю, они не так часто, как люди, вызывают разочарование и причиняют боль. Аутистический объект – это специфическая защита в ситуации недополученной любви. Аутистический объект является предтечей аддиктивного объекта и представляет собой его прототип. Отношения аддиктивной личности с аддиктивным объектом развиваются таким образом, что поглощают ее время и энергию. У аддикта нет веры в себя или других, в нем постоянно живет идея о том, что свой мир можно контролировать с помощью объекта аддикции и это объект снабдит его всем тем, что отсутствует внутри него (Херст, 2000).
