– Приготовься, Хон! Бросаю.
Ива сжала куколку в кулаке.
– Гой еси, кикимора, выходи!
И с силой бросила ее об пол. В тот же момент маленькое, похожее на безобразную скрюченную старушку существо показалась у печки. Хон не подкачал – с воплем, очевидно, призванным если не напугать, так рассмешить нечисть – набросил на нее полотнище и схватил. Но кикимора оказалась увертливой, ловко выскочила из его рук и с писклявым визгом бросилась к двери. Из-за полотнища она ничего не видела, но можжевельник почуяла и шарахнулась к окну. Но и там лежали колючие веточки. Кикимора заметалась по комнате. Люди бросились ее ловить. В результате трехминутной бестолковой погони в доме не осталось ничего, что можно было уронить и что не было уронено, но нечисть оказалась связанной, а люди покусанными. Хон, крепко прижимая коленом подвывающую кикимору, оглядывал руки и ругался.
– На, протри этим. Это настой папоротника, против укусов кикиморы самое то. – Девушка перевела взгляд на причину всей этой возни. – Ну вот теперь и поговорим, – нехорошо улыбаясь, произнесла она.
– Что тебе надо, знахарка?! – завопила-завизжала нечисть.
– Ах ты не знаешь, гадина такая?! Ребенка задушила, а теперь ты не знаешь!
– Это не я! – взвизгнула кикимора, отчаянно вырываясь из рук Хона. – Не я это!
– Ах не ты?! Еще скажи, что ты здесь не живешь? Что не ты выжила домовых?! Мне самой с тобой разобраться или родичам малыша отдать?
– Не я это! Не я! Не я!!! – забилась в истерике нежить. – Не я!!! Да, меня подселили! Да, домовых выжила! Но больше ничего не делала! Я даже по хозяйству помогала… правда, получалось не очень…
Это правда – кикиморы или мешали, или пытались помогать по хозяйству. В большинстве случаев результат был один и тот же.
– А мальчика я не трогала!!! Не трогала! Я его даже полюбила! Я ему колыбельку качала, чтобы по ночам не плакал! Колыбельку качала, – плакала кикимора, – колыбельку качала…
– Что же он тогда умер, если не ты его убила?
– Да чтоб тебе, знахарка! Да как я его смогла бы убить?! Я только задушить его могла, а ведь на ребенке ни царапинки!
Девушка задумалась. Насколько она знала, кикимора запросто могла учинять всяческие неприятности домашним: кидаться подушками, бить посуду, наводить мороки, по ночам пугать, но убить никого не могла. Со взрослым человеком ей не справиться, а на детей кикимора могла напасть только в особо суровую зиму. Поскольку эта кикимора жила в доме, то о голоде говорить не приходилось. К тому же, верно, она могла только душить, убивать не притрагиваясь она не умела.
– Допустим, я тебе поверю. Так кто же, как не ты, повинен в смерти ребенка?
– Я не знаю. – Кикимора сжалась в комочек и меленько задрожала. – Не знаю.
Ива ей не поверила. Она видела, что нечисть напугана. А что может ее напугать? Даже думать об этом не хотелось.
– Отдам Каганам, – пригрозила девушка.
– Да не знаю я! Не знаю! – опять сорвалась на визг та. Ох, как же трудно с нечистью!..
– Но что-то ты знаешь? – вкрадчиво проворковала знахарка.
– Я правда не знаю, что это, – жалобно пропищала несчастная узница.
– Что – это?
– Это…
Кикимора стала рассказывать. Когда все ушли слушать менестреля, а старая бабка уснула, она выбралась из подполья и принялась заниматься своими делами: горшки перебирала (парочку, конечно, уронила), пряжу стала допрядать за хозяйкой. Когда та совсем запуталась (уж и не знаю почему), кикимора почувствовала приближение этого…
– Чего этого? – спросил Хон.
– Не знаю, что это такое. Но оно уже давно подбиралось к дому. Третьего дня началось…
– Вот ты и выла все время, покоя хозяевам не давая, – догадалась Ива. – Хоть до этого два месяца спокойно прожила.
– Да, – тихонечко заскулила нечисть. – Предупредить хотела. Ведь чуяла, чуяла, что-то будет… – Кикимора заплакала. – Вот оно-то маленького и… Маленького…
– Перестань, – прошептала Ива. – Лучше расскажи, как оно выглядело.
– Не знаю, – всхлипывала та. – Мне страшно так стало, страшно. Ужас по спине полез…
Почувствовав приближение «ужаса», кикимора спряталась за печку. Страх полностью завладел ею. Бабка спала, и то, что вошло в дом, ее не тронуло. Ему был нужен ребенок. Кикимора почувствовала, как из него уходила жизнь, так четко, будто видела это. Потом существо исчезло. Страх ушел много позже.
– И ты ей веришь?! – вскричал Хон, хотя по его лицу было видно, что рассказ произвел на него впечатление. Ива посмотрела на кикимору. В глазах той еще стоял ужас. Потом девушка вспомнила холодные пальцы страха на своей спине, она тоже почувствовала приближение чего-то зловещего. Да, Ива верила ей.
– Думаю, это правда, Хон. – Девушка снова посмотрела на узницу. – Скажи, кто тебя сюда «подселил»?
– Не знаю.
– Говори немедленно! – рявкнул Хонька. Дипломат из него был никудышный, зато пугач хоть куда.
– Не знаю. Я не могу его видеть.
– Да, точно, – вспомнила знахарка. – Она правда не может видеть эту гадину. Но ведь как-то ты поняла, что должна здесь жить.
– Зов услышала.
– Какой зов?
– А вот от нее. – Кикимора указала на куколку.
– Что это значит? Она же неживая, – невесть у кого спросил парень.
– Куколка – это всего лишь символ, – объяснила знахарка другу. – Если просто сделать такую же и кому-нибудь подбросить, ничего не произойдет. Чтобы подействовало, надо провести соответствующий обряд. Вот тогда-то кикимора и слышит зов. А куколка привязывает ее к определенному месту. Своего рода собачий ошейник, только желанный. Он дает кикиморе своеобразное право на проживание в доме, поэтому-то она так легко и разделалась с домовыми.
– Ничего себе легко, – хмыкнула нечисть.
– Ты лучше не хмыкай особо. С тобой еще домовые Каганов не разобрались, а ты им жизнь изрядно попортила. – Кикимора явно приуныла. – Лучше скажи, какой был зов?
– Э… а… не знаю, как передать…
– Ну хотя бы… мужской или женский голос?
– Женский, – сама себе не веря, произнесла та. – Точно-точно – женский!
– Узнать сможешь?
– Наверное, – не слишком твердо пробормотала кикимора.
– Так, ну ладно. Скажи мне еще вот что: кто же это терновник из-под порога убрал?
– Терновник?! – вскрикнул Хон. Все знали, что его иголки не пускают в дом нежить. – Может, его тут и не было? Нет, был. Точно помню. Ты его сама укладывала. Тогда я тебе потом еще руки мазью какой-то вонючей мазал. Ты искололась, когда тебя Браг по заду шлепнул, а ты его этим терновником по лицу в ответ. Да только силы не рассчитала, так руки сжала, что сама и поранилась. Точно-точно, вот тогда-то я вонь эту и терпел, мазь тебе по рукам размазывая.
