Тот света не видел…
Знахарка пригубила вино и покачала головой. Музыка пленяла. Она не рождала никаких ассоциаций как музыка бардов, она дарила наслаждение в чистом виде. Девушка чуть наклонила бокал, чувствуя, как пальцы обволакивает магия. Сама по себе она смешивалась с вином, вечером и музыкой. Ива ощущала рождение волшебства и в других существах, находившихся в зале. Эта магия ничего не забирала у своих владельцев, не несла в себе никаких заклинаний. Она являлась плоть от плоти их души, их восхищения, их любви, всех тех положительных эмоций, что рождала музыка. Чародейство окутало башню и устремилось ввысь, поднимаясь к небесам, делая мир чуточку лучше.
– Он гений, – прошептала Ива.
Т’ьелх наклонился к ней поближе.
– А когда-то его высмеивали за стремление играть. Ну как же – минотавр, ему бы бой, наемником, крушить головы и ломать хребты. А он – играть.
Девушка внимательно оглядела спутника – от неровно подстриженных темных волос с множеством тоненьких косичек, заколок и других украшений, смугло-загорелого лица с ехидным выражением и до серебряных пуговиц на камзоле (больше ничего не было видно из-за столика).
– А ты как здесь оказался?
– Я знал Марино и Ференцу еще до того, как они открыли это заведение. И потом, разве я такой уж обычный? – лукаво усмехнулся он.
Ива решила не поддаваться на провокацию:
– И что же в тебе такого необычного?
Эльф ничуть не смутился:
– Ты много видела эльфов – морских капитанов?
Поскольку до сего вечера девушка видела эльфов только на большом расстоянии, то вопрос становился риторическим.
– Я слышала, что все эльфы под конец жизни уплывают на Запад. Значит, есть и капитаны.
– Нет. Только один капитан.
– И он справляется?
– А ты думаешь, эльфы так часто умирают?
– Ну например, во время битв.
– Те времена, когда эльфы вели широкомасштабные войны давно прошли. Теперь – слава звездам! – у плывущего на Запад мало попутчиков.
– Слушай, меня всегда интересовало: ну ладно, с теми, кто уплыл на Запад, все более-менее понятно – они там в ажуре – а если эльф умер, не успев взойти на корабль, на чужой земле?
– Ну и что? Рано или поздно его дух придет в Гавань, и он уплывет к предкам.
– А вот скажи, если вы точно знаете, что после плавания на Запад вас ждет вечное счастье и блаженство, то зачем вы вообще живете?
– Странный вопрос. Впрочем, вы, люди, вообще забавные существа. Одни ваши религии чего стоят. Мы живем, потому что это интересно.
Ива кивнула. Она как-то никогда не рассматривала жизнь в этом ракурсе. Эльфы, похоже, видели в жизни забавную игру. «Поживи, это интересно», словно «Поиграй в эту игру, почитай эту книгу». А знахарка жила в самой этой игре, воспринимая все созданные искусным мастером препятствия и приключения всерьез.
– Так, значит, эльф на море – это необычно?
– Да. Если еще он занимается торговлей, добычей и прочим разбоем.
– Кошмар! – засмеялась девушка. – Как это пережили твои родные?
– С трудом, – заулыбался эльф. – Но они не оставляют надежды, что я вернусь на путь истины.
– А ты их разочаровываешь? – Еще одна улыбка.
– Увы, – притворно вздохнул красавец.
– Как нехорошо!
– Как ты права! – с патетическим надрывом провозгласил он, и оба совсем не по-светски заржали. – Как тебе десерт?
– А как ты думаешь?
– Когда я в первый раз его попробовал, я подумал – лучше только секс.
– А как же море? – не преминула поддеть «синьорина».
– Это запрещенный удар, – отпарировал он.
– Восхитительный десерт, синьор. Благодарю за этот вечер. Это действительно познавательно.
– И восхитительно, – на этот раз съехидничал Т’ьелх. – А знаете, что еще входит в программу вечера?
– Нет, – расплылась она в улыбке, предчувствуя продолжение игры.
– Танцы. – И как в начале «вечера», он протянул ей тонкую кисть с двумя золотыми кольцами на среднем пальце и еще одним на указательном.
Поддаваясь на задор в его глазах, Ива вложила свою ручку в его ладонь и, поднявшись, спросила:
– Танцы? Под это?
Музыка совсем не располагала к подобному времяпрепровождению.
– Не беспокойся. Насколько я знаю Марино, сейчас будет что-нибудь более романтичное.
И действительно, стоило им вступить в круг для танцев, мелодия сменилась, и тут же на площадку высыпали пары. Наткнувшись взглядом на огромного тролля в элегантном серебристом камзоле под ручку с ведьмой в остроконечном колпаке, Ива сочла за лучшее не смотреть по сторонам – себе дороже. Т’ьелх наклонился к ней и шепнул:
– Впечатляет, да?
– Чувствую себя провинциалкой, – поворачиваясь к спутнику, как того требовал танец, тихонечко произнесла она.
Эльф поднял другую ладонь, и девушка вновь оказалась в положении, когда ничего поделать нельзя, и остается лишь подчиниться. Ее пальцы скользнули в его ладонь, и она тут же сомкнулась, подарив ей ощущение чужой воли, которой не хочется и нельзя сопротивляться. Вторая ее лапка уютно устроилась на его груди. Как там говорил Торн? Закрой глаза, и музыка все сделает за тебя. Дурацкий совет. Вернее, он хорош, когда не надо вдыхать аромат зеленого чая, соленого моря и вина, когда не чувствуешь теплой ладони у себя на спине и когда музыка не так романтична. «Банальное совращение, – попыталась проанализировать знахарка. – Причем он даже не особо старается. Просто остается собой, а я теряю голову от эльфов». Ива подняла глаза и тут же наткнулась на понимающий серьезный взгляд. Ведунья мысленно тряхнула головой и сладенько улыбнулась в эти темные озера.
Музыка сделала новый виток, закружив их по залу. Не было в ней ничего пассивного, умирающего и меланхоличного. Она томила страстью, дрожала желанием и искрилась радостью.
Эльф наклонил голову, и Ива услышала первые строчки песни:
Я молю богов за тебя,
Эту ночь, эти звезды…
Через мгновение эти слова повторил звенящий голосок феи. И снова волшебство разлилось в воздухе, только оно не имело никакого отношения к предыдущему, а возникло для одной известной нам пары, когда их губы коснулись друг друга. Нежно, едва-едва, смешивая дыхание, томя предвкушением.
По-хорошему в этом месте надо было бы оставить наших героев наедине, в пряной темноте комнаты, на льняных простынях, наслаждающихся друг другом. Не стоило бы тревожить их в такие минуты, когда даже звезды и луна, заглядывающие в сладкую тишину, являются нежеланными свидетелями, – такое мгновение принадлежит только двоим и даже рассказывать о нем – преступление. Ночи, при воспоминании о которых что-то внутри томно сжимается, а губы мгновенно разъезжаются в улыбке, – такие ночи – это сокровище, которым не разбрасываются, а хранят как бесценный дар богов.
