Пока мысли метались по воспоминаниям последних дней, Ива краем сознания уловила звук, который отличался от неспешного цоканья копыт. Где-то – но не далеко, так, что было еле слышно, – пела девушка. Как только знахарка это осознала, она вынырнула из пучины раздумий и начала оглядываться. Но звук тут же исчез, словно его не было. Стоило травнице вновь отвлечься от окружающего пейзажа, как где-то на грани сознания он вновь возник. Теперь его источник казался ближе, но не так, чтобы сказать: «А слышите – девушка поет?» Он больше походил на некогда знакомую мелодию, которая с непонятным упорством вновь и вновь приходит на ум.
– Милая, что ты головой вертишь из стороны в сторону? – не выдержал наконец эльф.
– Ты скажешь, у меня белая горячка, но мне слышится голос.
– И давно это с тобой? – съехидничал возлюбленный.
– Да вот уже с полчаса.
– И что он тебе говорит?
– Ничего он не говорит, – огрызнулась знахарка. – Поет он. Вернее, она.
Они проехали мимо изящного портика в духе южных городов со статуей обнаженной девушки в центре, и пение стало утихать.
– А о чем?
– Не знаю. Непонятно. Вот черт, а теперь музыка впереди.
– Может, ты духов слышишь?
– А так бывает?
– Почем я знаю? Наверное. Почему нет?
– Только этого не хватало!
– Почему?
– И что мне теперь, по кладбищу не пройтись?
– Милая! – чуть не взвыл Т’ьелх. – Ну не разбираюсь я в магии, не разбираюсь!
– А может, это твое воображение? – резко произнесла Катерина. – Ты у нас девушка впечатлительная. Едем по кладбищу, тишина нехорошая. Того и жди, мертвяки из-под земли вылезать начнут. Вот и разыгралось воображение. Я, например, ничего не слышу.
Ива оторопело посмотрела на девушку. Знахарка так привыкла общаться с эльфом, который потакал всем ее прихотям и чудачествам, что сарказм, свойственный большинству людей, воспринимался как что-то необычное. Пока она обиженно дула губки, Т’ьелх с интересом разглядывал причину неудовольствия любимой и наконец выдал:
– А что же тогда прислушиваешься?
Катерина едва заметно сузила глаза:
– Стараюсь услышать, что там такое Иве померещилось.
– Странно, а мне показалось, что это началось задолго до слов Ивы. Этак за час с небольшим.
Брюнетка безразлично пожала плечами:
– Действительно показалось.
Ива, широко раскрыв глаза, смотрела на спутников, понимая, что происходит что-то важное, но не улавливала истинной подоплеки перебранки. Немного подумав, она решила сгладить углы, переведя разговор на другую тему:
– Т’ьелх, а нам долго еще ехать?
Эльф еще пару секунд продолжил сверлить в Катерине дырку, потом перевел взгляд на подругу:
– В принципе нет, но сегодня уже не успеем. К тому же к храму Аня и Вера надо подходить после полудня. Через час-два, но не позже. Это вроде как дань уважения. Помнишь, в легенде говорилось, что последняя встреча, то есть не самая последняя, а из тех, когда они были еще заколдованы, произошла в самом разгаре дня, после праздничной службы. Вот и считается: лучше приходить к ним именно в это время. Так что проедем еще немного. Там будет храм Миетан – богини покоя. Рядышком и переночуем. Это хоть и кладбище, то есть по сути святая земля, а я точно знаю, что лихим людям это не помеха, но около храма все ж поспокойней будет. Любой идиот дважды подумает, прежде чем злодеянием тревожить Миетан. Но все равно придется дежурить.
– А что тут, много, как ты выразился, лихих людей? И кошки на это закрывают глаза?!
– Можешь мне поверить – много. И, прежде всего, сами кошки.
– Не понимаю… – вздохнула Ива.
– Я же тебе говорил, милая, другая культура. А кошки…
– Да, я помню – вредные, ехидные, хитрые, шпионы, воры, наемные убийцы и отравители.
– Точно!
– Но не разбойники же! – возмутилась Катерина.
– А почему нет? Иногда так… чтобы кровь разогнать, да мастерство не потерять.
Вечер окрасил Город Мертвых в тускло-синий цвет. Храм Миетан находился на небольшом холме, и оттуда очень хорошо просматривалась вся долина. Сверху казалось, что это вполне обычный городок. Разве что очень чистый и ухоженный. С разнообразными крышами – кто во что горазд – с памятниками, садами, дорожками.
Но вот на небо величественно вплыла полночная красавица луна, и все мгновенно преобразилось вокруг. Исчезла яркость красок, уступив место бледности и тусклости, очертания предметов потеряли свою четкость, поползли от каждого угла неясные туманные тени, – и Город Мертвых сам стал похож на призрак.
Ива поежилась и вернулась к костру. Эльф молча протянул ей ее порцию ужина. Когда она уже расправилась с половиной, он произнес:
– Не вглядывайся в город сильно, милая.
– Что?
– Я видел, как ты смотрела на него. – Т’ьелх мотнул головой куда-то в сторону, куда именно, было в общем-то все равно, так как город был везде. – Не надо. Не надо слишком пристально вглядываться в него. Да еще ночью.
– Но почему?
Эльф вздохнул, поставил миску на землю и, уперев подбородок в сложенные на колене руки, задал вопрос:
– Скажи мне, почему опасно смотреть в зеркала после заката?
Ива пожала плечами: это знал каждый ребенок, но по-другому объяснять Т’ьелх, видимо, не умел.
– Повылазить может всякое. А не вылезет, так что-нибудь такое увидишь, что можно седой остаться.
Знахарке тут же вспомнилась тетушка. Она говорила:
«Остерегайся по ночам смотреть в зеркала. Какими бы силами мы ни обладали, ночью за свое любопытство мы платим частичкой себя».
– Не поняла, – вмешалась Катерина. – Что может повылазить? Что увидишь?
Знахарка еще раз вздохнула:
– Разве ты не знаешь? Ну слушай. Зеркало – это своего рода грань между мирами. Причем ночью грань между этим миром и тем, в котором прячется неизвестное: то, что было, то, что будет, чего боимся и чего хотим. Считается, что большинство мелких демонов как раз оттуда.
– Потусторонний мир… – зачем-то произнесла девушка.
– Да. Даже название двойное значение получает. Ночью эта грань особо истончается. Поэтому-то и гадают в основном ночью. Легче увидеть желаемое. Но как мы смотрим на них, так и они на нас. А где гарантия, что у кого-то из того мира не хватит сил, чтобы проникнуть сюда. Ты наверняка слышала рассказы о том, что когда девушка гадала, суженый не только появился, но и пощечину дал любопытной. Или о том, что зеркала переворачивают или закрывают, когда в доме покойник, чтобы мертвец не вернулся. Можно до бесконечности продолжать. Однако опасность кроется и в том, что потусторонний мир хоть и с удовольствием идет на сделки с людьми, но платить ему за это придется частичкой себя.
