Суфий всегда один в своем существовании. Он живет текущим моментом, каждый раз являясь тем, что именно в данный момент от него требуется. Он отделен от всего сотворенного и связан только с истиной («ал-хакк»). Суфий ищет не знания («илм»), но познания («марифат»), того знания, что есть переживание. Гнозис – это не традиционное, эмпирическое или спекулятивное знание. Его источник – внутреннее озарение или откровение, обретаемые благодаря новой способности, которое можно достичь путем мистического посвящения. Содержание гнозиса иное, чем у обычного религиозного знания: оно открывает новый взгляд на происхождение мира, иерархию божественных сил и скрытую сущность человека. Познание Бога ведет к духовной свободе.
Несмотря на то, что суфизму присущи черты мистических переживаний всех религий, такие как: субъективные переживания, а не восприятие объективных явлений окружающего мира, суфии обращают большое внимание и на роль разума. Путь суфия к познанию Бога пролегает по той области разума, где создаются образы – воображению, а не по логическим участкам интеллекта. Эти состояния вызываются намеренно через физические и духовные упражнения. Суфий и «человек с внутренним видением» и «человек разума» (в понимании Разума как Логоса). Воображение в суфизме представляет собой важнейшее религиозное качество. Мыслить о Боге можно только символами, а медитация есть в большей степени дискурсивный мыслительный процесс: «сопоставляя две истины, достигаешь третьей, сообщающей нам новое знание, понимание, какого у нас не было прежде».
В отличие от последователей исихазма, для которых религиозное переживание важно как путь «бесстрастности» и «внутреннего безмолвия», постоянное наблюдение за внутренней жизнью пробуждает в суфии потребность в доверительном обмене общим опытом и во взаимном сравнении. Суфий как мистик переживает невыразимое, но ищет общение в духовном кругу друзей. Поэтому в мистических суфийских братствах часто практиковалась исповедь.
Анализ наследия суфийских идей наталкивает нас на мысль о возможности встроить суфизм в традицию общеевропейской религиозно-философской мысли, в частности, в такое направление философии, как персонализм. Западные персоналисты XX в., такие как Э. Мунье, Ж. Лакруа, П. Рикер, М. Мерло-Понти, Э. Левинас и др. обошли вниманием взгляды суфиев, во многом опираясь сугубо на западно-европейскую философию Сократа, Августина, Канта, Паскаля, Шелера, Бергсона и даже Маркса, хотя общность их взглядов с исламским суфизмом очевидна.
Первое, что бросается в глаза в этой общности – это маргинальность как суфизма, так и персонализма по отношению к «генеральным» линиям мысли своих эпох. Суфизм проповедует свой путь в познании и общении с Богом среди традиционного ислама, персонализм прокладывает свой путь между наукой, философией и идеологией, огибая марксизм, католицизм, философию жизни, феноменологию и экзистенциализм. Движение обоих учений направлено на поиск оснований свободной, универсальной и самодостаточной личности.
Второе сходство связано с очевидным приоритетом внутренних духовных основ личности по отношению к каким-либо внешним объектным формам. Субъективная внутренняя реальность человека является для суфиев основанием и условием познания Бога и себя, так же как и основной задачей для персоналистов является «поиск в человеке того, что есть субъект, то, что делает нас субъектами» (П. Рикер). Мир, окружающий человека, есть лишь ущербный фрагмент реальности. Более реальная, чем чувственно воспринимаемый мир, реальность – это внутренний мир человека, где действительность получает свое подлинное развитие. Рикер говорит о том, что в этом поиске можно идти двумя путями: «либо все сгруппировать вокруг человека как единственного центра; либо все соединить в центре, большем человека…»
[81]. Истинная философия для персоналистов – это эллипс с двумя центрами: один из них – вопрос о человеке, другой – вопрос о Бытии, или Боге.
Третий пункт единства связан с обращением представителей суфизма и персонализма к трансцендентным основам самости человека. Трансцендентное – Бог для суфия – раскрывается только во внутренней реальности человека. Деятельное отношение человека к миру в персонализме – это единство трех форм движения: экстериоризация (взаимодействие с внешним миром и вынесение вовне своих сущностных сил), интериоризация (обращение к изначальным, глубинным пластам человеческого «Я»), трансценденция (самоопределение как внутренний принцип личностного бытия). Вместо экзистенциального «ничто» как формальной нехватки бытия персоналисты предлагают неосознаваемую тоску по совершенству, стремление к Абсолюту, к «сверх-Я». Глобальный порядок жизни создается в субъективности человека и затем проецируется в реальную действительность. Эта человечески наиболее значимая работа выполняется в момент остановки сознания, когда человек «творит объекты из собственной плоти» (Э. Мунье), получая силы только из сферы божественного трансцендентного. Трансцендирование есть врожденная теологическая структура человеческого духа.
Четвертый момент идентичности взглядов раскрывается в понимании суфиями и персоналистами структуры внутреннего мира человека. Для суфиев очень важен момент обретения совершенного цельного «Я». В этом они отдают предпочтение как самопознанию и самоконтролю, так и мистическим переживаниям трансцендентного опыта, что, конечно же, расширяет внутреннюю реальность человека, выводя ее за пределы концепции сознания. Аналогичным образом персоналисты высказывают идею о «разомкнутости» личности. Человек открыт некой реальности более обширной, чем мир, где протекает его сознательная жизнь, реальности, с одной стороны, предшествующей человеку, с другой – превосходящей его. Сознание является лишь частью целостного «Я».
Персонализм, в отличие от феноменологии и экзистенциализма, понятие трансценденции характеризует не собственно сознанием, а человеческой субъективностью, духовным миром личности. Дух – это «особая смысложизненная сфера человеческого опыта, априорная по отношению к предметно-конкретному самоосуществлению человека, «сверх-сознательная и сверх-временная»
[82]. Духу свойственно быть открытым некому высшему бытию. Трансцендентное – это сверх-сознание, поставляющее свои идеи сознанию. Для персоналистов, так же как и для суфиев, представление о трансцендирующей деятельности сознания дается человеческой способностью к воображению. Воображение трактуется как человеческий опыт свободы, отрицающий наличную действительность и создающий сферу ирреального.
Пятым общим ключевым вопросом является социальная доктрина суфизма и персонализма. Для суфиев всегда была важна социальная деятельность, в частности, в сфере искусства и психиатрической помощи.
Персоналисты, в свою очередь, говорили о «педагогике общественной жизни, связанной с пробуждением свободной личности» (П. Рикер). Цель персонализма – мобилизовать духовные ресурсы человечества для преодоления кризиса. Кризис – это «драма цивилизации», выступившей против человека, и драма человека, потерявшего смысл своего существования, меру человеческого. Персонализм предлагает целостное осмысление проблем человека и его бытия, человеческого мира и цивилизации. Выход из кризиса – это создание новой шкалы ценностей, способных воодушевить человека. Так же, как суфии, ищущие общение в духовном кругу друзей, персоналисты говорят о субъект-субъектном общении, где в качестве коммуникации выступает внутренняя метафизическая способность личности открывать в себе чувства Другого, осуществлять непосредственную перцепцию другого «Я».
