– Хорошо.
– Но раньше была Смит.
– Конечно, – жестко сказал Жюль.
Его коллега последовал за бледной стеной – спиной Лиз – в засыпанную мусором гостиную.
Оставшись в одиночестве в коридоре возле двери в ванную комнату, Беттингер снова постучал в нее.
– Питер?
Ребенок ничего не ответил.
– Я полицейский, и мне нужно с тобой поговорить.
И вновь никакого ответа.
Детектив осторожно приоткрыл дверь. Внутри зеленовато-голубой ванны, прячась за покрытой плесенью занавеской, сидел маленький грязный мальчик.
– Питер? – позвал его полицейский.
Бледный овал лица прижался к занавеске с внутренней стороны.
– Меня зовут детектив Беттингер – ты можешь называть меня «Жюль», – и мне нужно с тобой поговорить. – Детектив вошел в ванную комнату, где сильно пахло фекалиями. – Ты должен отвечать честно, когда я буду задавать тебе вопросы, это важно. Ты меня понял?
Бледный овал дрогнул.
– Я ничего не сделал.
– Я знаю. Я хочу поговорить о том, что сделала твоя мама.
– Уходи.
– Я должен убедиться, что с тобой всё в порядке.
Жюль потянулся к занавеске, но Питер ударил его по руке.
– Бить полицейского – это нарушение закона.
– Я не должен слушать ниггеров.
Детектив вспомнил бритоголовых типов, болтавшихся на ближайшем углу, и без труда представил себе будущее мальчика.
– Питер, мне нужно взглянуть на тебя и убедиться, что с тобой все хорошо. Если ты еще раз меня ударишь, у тебя будут неприятности.
Размытый овал молчал.
Беттингер сдвинул занавеску в сторону и увидел напуганного шестилетнего мальчишку со светлыми волосами, в красных трусах и пурпурных синяках. К лицу и груди у него прилипли какашки.
– Доминик! – закричал Жюль в дверной проем. – Вызывай «Скорую»!
– Уже звоню, – отозвался капрал.
Его напарник сорвал со стены мочалку, включил воду и намочил ткань. Опустившись на колени возле ванной, он стер коричневую дрянь с губ и подбородка мальчика.
– Я забыл спустить воду, – признался Питер.
Детектив сложил мочалку и продолжил мыть ребенка.
– Поэтому мать заставила тебя есть это? Потому что ты не спустил воду?
Мальчик кивнул. Его нижняя губа задрожала, в глазах появились слезы.
Беттингер стер коричневые экскременты с его груди и отшвырнул испачканную мочалку.
– Ты не сделал ничего ужасного, Питер. Твоя мама поступила неправильно. Ты понимаешь?
Ребенок заплакал. В ванной комнате появилась тень, и Жюль повернул голову. В дверном проеме стояла Лиз Валески в красном халате, который выглядел как палатка. В руках у нее был конверт.
– Вон отсюда! – рявкнул детектив.
Женщина отступила.
Беттингер вышел вслед за ней в розовый коридор, закрыл дверь и посмотрел на Доминика.
– Она больше не увидит ребенка.
– Питер лжет. – Лиз вдруг начала отчаянно дрожать. – Что бы он ни сказал, он лжет.
– Ребенку не нужно это слушать, – заметил детектив.
Великан Уильямс стал подталкивать женщину по коридору в сторону гостиной.
– Давай, вихрем.
Жюль последовал за ними в комнату, которая больше походила на выгребную яму, чем на кухню.
– Когда приедет «Скорая»? – спросил он.
– Они сказали, через пятнадцать минут, – ответил его коллега.
Детектив достал сотовый телефон.
– Я позвоню в службу опеки и…
– Нет! – завопила Валески. – Вы не можете…
– Тихо. – Доминик указал на слой крупы, покрывавший пол. – Закричишь еще раз – и это станет твоим завтраком.
Женщина стиснула челюсти. В ее злобной голове вели войну ярость и страх.
Капрал посмотрел на напарника.
– Что она сделала с ребенком?
– Избила его. Заставила есть собственное дерьмо, потому что тот не спустил воду в туалете.
Лицо Доминика потемнело.
– Мой сын лжет! – запротестовала Лиз. – Он… он все время что-то выдумывает. Вы не можете…
– Он весь в синяках, – перебил ее Беттингер, – и у него рот забит экскрементами… часть из которых у тебя под ногтями.
Женщина посмотрела на свои грязные руки.
Уильямс вздохнул и отошел в заднюю часть кухни.
– В наши дни трудно растить ребенка. Особенно в одиночку.
Валески вытерла заблестевшие глаза.
– Это правда.
– По-настоящему трудно. – Забинтованный напарник Жюля с носом как у быка открыл жалюзи и оторвал бумажное полотенце от рулона. – Это настоящий вызов. – Воспользовавшись полотенцем, он взял нож для масла за закругленное лезвие.
В животе у Беттингера все сжалось.
– Капрал.
Доминик протянул хозяйке квартиры оружие.
– Держи.
Лиз сжала рукоять.
– Брось нож! – закричал Уильямс и ударил ее кулаком в шею.
Валески ударилась спиной о стену, застонала и плюхнулась на массивный зад. Последовавшая за этим пощечина опрокинула ее на спину.
Беттингер схватил Доминика за правую руку.
– Достаточно.
Великан-полицейский оттолкнул его и повернулся к распростертой на полу матери, издевавшейся над собственным ребенком.
– Прекрати, – сказал детектив, вставая между женщиной и напарником. – Спускайся вниз и подожди там «Скорую».
Он принял боевую стойку и сжал кулаки.
Повязка на лице Уильямса зашевелилась, отображая мыслительный процесс.
– Спускайся вниз, – повторил Беттингер.
Доминик зарычал, как тигр, потряс головой и вышел из кухни.
Лиз стерла с лица пропитанную кровью крупу и заплакала.
– Заткнись, – велел ей Жюль.
* * *
Парамедики дали Питеру две порции активированного угля, посадили его в машину «Скорой помощи» и повезли в больницу Иоанна Крестителя, где ему промоют желудок. А потом туда придет представитель службы защиты детей, который позаботится о мальчике.
Беттингер вынес упакованные в сумку улики в пурпурный коридор и закрыл дверь. Несколько пожилых соседей стояли неподалеку и обсуждали увиденное.
– Полицейский департамент хочет поблагодарить тех, кто сообщил о преступлении, – объявил Жюль.
