– Двое полицейских убиты и изуродованы, – продолжал детектив. – Это угроза для всех нас, и сейчас не время придерживать информацию и играть в закрытый клуб.
– Ты живешь будто на веселой картинке, – заявил Уильямс. – Так что позволь показать тебе неприглядное фото.
– Жду с нетерпением.
– Ты полицейский по стандартам того края, откуда приехал, – Аризона, верно? Далекого, теплого и приятного, где люди целый день потягивают ледяной чай. А я из Виктори, я его детище. Я прослужил копом девятнадцать лет, а каждый год здесь равен десяти в любом другом месте. Я хорошо понимаю наш город и знал этих парней – Джанетто произносил речь на моей свадьбе. Но ты… ты коп из Аризоны, ты здесь в командировке. Ты проклятый турист. Ты думаешь, что все знаешь, но и понятия не имеешь, как тут все работает. Я пошел тебе навстречу с дерьмом по поводу Элейн Джеймс, но здесь совсем другое.
– И что же?
Доминик пожал плечами.
– Случившееся имеет какое-то отношение к тому парню, которого ты с Тэкли отправил в отделение интенсивной терапии? – Беттингер вспомнил его имя. – Себастьян Рамирес?
– Нет. – В глазах капрала сверкнул гнев. – Ты расследуешь, чем занимались мы с моим напарником?
– С твоим бывшим напарником. И – да, расследую.
Открытая ладонь ударила в грудь Жюля так сильно, что вокруг зашатались здания, и ему пришлось сделать шаг назад. Детектив устоял на ногах, сжал кулаки и наклонился вперед, занимая боевую стойку, что стало для него второй натурой после многих лет изучения боевых единоборств. Периферийным зрением он заметил, как к ним поворачивается дюжина голов, в том числе массивный череп инспектора Зволински.
Доминик бросил на противника оценивающий взгляд и сплюнул на бетон. Синий пар окутал его ноздри, когда он пошел прочь от места преступления, в сторону Хуана, Перри и Тэкли.
«Себастьян», – записал Беттингер в своем блокноте. Реакция Уильямса лишь подтвердила, что между изуродованным латиноамериканцем и казнями полицейских существует связь.
Подчеркнув это имя, детектив оценивающе посмотрел на квартет полицейских, которые стояли в тени возле черного седана. Все четверо повернулись к нему спиной.
Глава 20
Жители Виктори
Судмедэксперты тщательно изучили и сфотографировали огороженную территорию, после чего Беттингер и другие офицеры начали поквартирный обход домов на Леонора-стрит. В течение двадцати минут детектив пытался вовлечь в разговор местных жителей, но те либо не открывали двери, либо вели себя враждебно.
Он нажал на очередную кнопку звонка.
– Еще раз позвонишь, и я возьму чертову биту! – угрожающе сказала женщина через закрытую дверь. – Металлическую!
– Я офицер полиции, – сообщил Жюль, – и мне нужно поговорить с вами о стрельбе, которая произошла ранее…
– Я ничего не видела.
– Могу я войти и получить официальные…
– Я не одета и не привела себя в порядок.
Разговор с полицейским в половине пятого утра вызывал у граждан Виктори не больше энтузиазма, чем внеочередной осмотр проктолога.
Беттингер оставил раздраженную женщину, поднялся на третий этаж и подошел к квартире, окна которой выходили на улицу. На двери висело изображение Иисуса Христа с надписью: «Наш Спаситель».
Не найдя звонка, детектив постучал.
– Полиция.
Из квартиры послышались шаги, и в левом глазу Господа загорелся свет – очевидно, там находился глазок.
– Могу я взглянуть на ваш значок? – осведомился спокойный мужской голос.
Жюль сверкнул металлом.
– Один момент, – ответили из-за двери.
Загремела цепочка, щелкнул засов. Дверь открылась внутрь, и Беттингер увидел в уютной квартире пухлого сорокалетнего белого мужчину с блестящей лысиной, одетого в коричневый халат и пушистые тапочки, похожие на овец.
– Заходите. – Обитатель квартиры широко взмахнул рукой.
– Благодарю вас, – сказал детектив, переступая порог.
Уютное гнездышко было освещено рождественскими огнями, украшавшими искусственную сосну. Пахло яблоками и корицей.
Когда дверь закрылась, полицейский протянул руку.
– Детектив Жюль Беттингер.
– Органист Питер Кеселл.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Пришли, чтобы забрать это? – Музыкант указал на рождественское дерево.
– Полагаю, я смогу его не заметить, если вы будете сотрудничать.
– Хотите чего-нибудь выпить? – с улыбкой предложил Питер Кеселл. – Вчера вечером я сделал яблочный сидр.
– Спасибо, но мне еще многое предстоит сделать. Я просто…
– Побалуйте себя, – сказал органист и исчез в темном портале. – Это Рождество. – Щелкнул выключатель, и загорелась люстра, осветившая кухонную стену, на которой обитало не менее пятидесяти распятых Спасителей. Вскоре Питер Кеселл вернулся с большим кувшином, над которым поднимался пар. Из кувшина выглядывала темная палочка корицы.
– Благодарю вас, – сказал Беттингер, принимая напиток.
– Откуда вы? Нью-Мексико? Колорадо?
– Аризона. – Детектив сделал глоток сидра, имевшего восхитительный и сложный букет. – Вы создали нечто замечательное.
– Благодарю. – Пухлый мужчина засиял от гордости.
Жюль указал в сторону окна, выходившего на Леонору.
– Вы что-нибудь видели или слышали?
– Меня разбудил выстрел. Потом я услышал еще несколько, а затем взрыв – однако, по очевидным причинам, не стал подходить к окнам.
Продолжая пить сидр, детектив кивнул.
– А когда все обдумал, – продолжал Питер Кеселл, – я выглянул. Там было много дыма, но я практически уверен, что видел отъезжающий фургон – знаете, такой длинный…
– Грузовой?
– Да.
Беттингер вернул кружку хозяину и открыл блокнот.
– Какого цвета?
– Коричневый или черный. Может быть, темно-синий. Сожалею… было очень много дыма.
– А вы не заметили на фургоне какие-нибудь надписи? – осведомился детектив, подчеркивая последнюю строку.
– Нет, ничего не заметил.
– Куда он уехал?
– На восток. Я… я бы сам спустился вниз и рассказал вам, но стоять здесь, посреди квартала, и беседовать с полицией – не самая лучшая идея.
– Об этом можете не беспокоиться. И спасибо вам. – Жюль спрятал блокнот в карман и направился к двери.
– Подождите – пока вы не ушли…
Органист снова протянул детективу кружку, и тот допил остатки сидра, после чего быстро спустился по ступенькам на холод. Согретый напитком, он отыскал Зволински и рассказал ему, что сумел узнать.
