– Это на полпути между ничем и чем-то, – заметил шеф.
– Но лучше, чем какая-нибудь жвачка.
Плоские ноздри инспектора зашевелились.
– Ел яблоко?
– Один мужик угостил меня сидром.
– А Нэнси получила омлет. – Зволински указал на женщину-офицера, в волосах которой застряли остатки скорлупы и желтка.
– Не так больно, как шлакоблок.
– И как ты живешь с такой развитой эмпатией?
Инспектор дал описание фургона дорожному патрулю штата Миссури, и детектив присоединился к трем дрожащим офицерам, которые осматривали восточную часть квартала. Рядом с перекрестком Лэнгфорд нашел осколки небьющегося стекла, которое могло принадлежать или не принадлежать черному, коричневому или темно-синему грузовому фургону, почти наверняка направлявшемуся на свалку, в мастерскую по разборке угнанных машин или в озеро.
Зволински зевнул, разглядывая улики, собранные красивым молодым стажером.
– А эта штука даже не на полпути между ничем и чем-то.
Тела отправили в морг, и через некоторое время полиция закончила все свои дела. И, точно пепел от костра, усталые офицеры начали покидать место преступления.
* * *
Беттингер остановил свой желтый хетчбэк на парковке у участка, опустил водительское сиденье и закрыл глаза. Горячий воздух согревал его лицо, и он задремал.
* * *
Луч солнца коснулся правого века детектива, развеяв пахнущий гвоздикой сон. Жюль потянулся, выпрямился и посмотрел на часы – было десять минут восьмого. Наступило утро, и он понял, что уже больше не сможет уснуть, и поэтому решил навестить Себастьяна Рамиреса.
Двадцать минут спустя Беттингер прошел по светло-зеленому коридору вестибюля больницы Иоанна Крестителя и остановился перед стойкой регистратуры, где, положив голову со спутанными волосами на сложенные руки, сидела дежурная.
– Прошу меня простить, – сказал детектив.
– М-м-м… да? – раздался голос из крепости.
– Где находится отделение интенсивной терапии?
– На четвертом этаже.
– Спокойной ночи.
– Ночи?
Жюль оставил женщину, снова опустившую голову на руки, сел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Войдя в серый коридор, который должен был быть белым, он принялся искать медсестру.
Дверь распахнулась, и в коридор вышел бледный старик в халате и с ходунками.
– Нужно вынести мое судно, – сообщил старик детективу. – Кнопка звонка по-прежнему не работает.
– Я скажу медсестре, – пообещал полицейский.
Старый пациент совершил поворот на трех колесах, словно его ходунки были автомобилем.
– Бюрократы, – пробормотал он под нос, возвращаясь в палату.
Беттингер продолжил идти дальше по пустому коридору, рассчитывая найти кабинет или дежурную медсестру. В дальнем конце открылась дверь, и появился аккуратный белый мужчина двадцати с небольшим лет, одетый в светло-зеленый комбинезон. У него были светлые волосы, козлиная бородка и планшет в руках.
– Прошу меня простить, – сказал детектив, глядя на табличку с именем, которая сообщала, что перед ним интерн.
– Посетители не допускаются в больницу в такое время, – отозвался молодой медик.
Жюль показал ему значок.
Лицо интерна стало жестким.
– Да?
– В какой палате находится Себастьян Рамирес?
– Его здесь нет.
– Он покинул больницу? – Беттингер не нашел упоминаний об этом в интернете, но последняя статья о Себастьяне появилась две недели назад. – Он поправился?
Интерн невесело рассмеялся.
– Вы шутите?
– Но он выписался?
– Я бы сказал, исчез.
– Когда?
– Вчера.
Полицейский вспомнил серию звонков на телефон Доминика, когда они ехали в «Сычуаньский дракон» – тогда напарник сказал ему, что они от его бывшей жены.
– Во время ланча? – уточнил Жюль.
– Именно в это время мы обнаружили, что он пропал, хотя вечером Рамирес попросил нас задержать завтрак, так что это могло произойти и раньше.
– Вы сообщили в полицию?
– Мы не обязаны это делать.
Беттингер сообразил, что Тэкли и Доминик узнали об исчезновении Себастьяна от человека, который был дружелюбнее его нынешнего собеседника.
– У меня очень много дел, – нетерпеливо сказал интерн. – В хороший день мне приходится делать работу трех человек. Сегодня плохой.
– Где он сейчас?
– Дома. Или в Северной Корее.
– Есть ли какая-то причина, заставляющая вас вести себя как дикобраз?
– Это помогает мне не заснуть.
– Мне показалось, что вам не нравится мой значок.
– Я оскорбил ваши чувства?
Полицейский решил смягчить подход.
– Я здесь недавно – меня перевели из Аризоны, начал работать на этой неделе – и интересуюсь вашим мнением. Вежливо и доброжелательно. С коробкой сливочно-шоколадных конфет, обвязанной голубой ленточкой.
Стажер оценил искренность детектива и, казалось, его удовлетворило то, что он увидел.
– Я каждый день имею дело с телами, которые отказывают, и телами, которые разваливаются на части. Вот чем я занимаюсь. Именно такие вещи происходят в этой больнице, в особенности в отделении интенсивной терапии. Мы стараемся помочь людям поправиться – или хотя бы почувствовать себя лучше. Но из того, что я вижу, следует, что полицейские в Виктори находятся на другой стороне баррикад, они заодно с раком и автомобильными катастрофами.
– Себастьян – рецидивист. Он…
– Поэтому он заслужил то, что вы с ним сделали? – резко спросил врач. – Он страдает недержанием, прикован к инвалидной коляске и дышит одним легким – и так будет до конца его жизни. Каждый день. Вот что полиция Виктори с ним сотворила – после того как на него надели наручники, – и он такой не единственный.
У Беттингера не возникло сомнений в правдивости слов интерна.
Медик откашлялся.
– Как вы думаете, почему Рамирес не стал выдвигать обвинений против вас? – поинтересовался он. – Его попросил Санта?
Детектив принял подачу.
– Вы хотите сказать, что ему кто-то угрожал?
– Я ничего такого не говорил. – Голубые глаза интерна стали холодными. – Это сказали вы.
В воздухе повисло напряженное молчание.
– Если вы не намерены официально задержать меня, – продолжил медик, – я возвращаюсь к работе – туда, где испражнения не носят значки.
