Глаз полицейского начал замерзать, и он отошел от двери. Потом, сжимая в руке пистолет, снял цепочку и вышел в ночь. Зимняя стужа тут же набросилась на него, точно злобный зверь, который люто ненавидит основную составляющую каждого человеческого существа.
Закрывая дверь номера на ключ, Беттингер внимательно всматривался в коридор и в таившиеся в углах темные тени. Складывалось впечатление, что он был единственным человеком, достаточно глупым, чтобы болтаться на улице в это время суток, да еще так далеко от экватора.
Жюль спрятал оружие, направился к лестнице и спустился на первый этаж. Там он прошел через темный и пустой коридор, который вел на парковку.
Перед лицом вспыхнул свет.
Детектив выхватил пистолет еще прежде, чем сообразил, что его испугало собственное дыхание, озаренное лампами на парковке.
– Боже праведный!
Смутившись от собственной нервозности, Беттингер прошел через заднюю часть парковки к своему хетчбэку с новыми шинами. Открыв водительскую дверцу, он обнаружил на сиденье листок бумаги.
«Б.
Сегодня поздно вечером или завтра рано утром обещают сильный снегопад, поэтому я положил в твой багажник скребок для стекла.
Д.»
Детектив сел, закрыл дверцу и завел двигатель. Пока машина грелась, он достал телефон и вышел в интернет. Девять часов назад Пройдоха Сэм был единственной ниточкой, которая могла привести полицию к Себастьяну, и Беттингер хотел выяснить, удалось ли поймать мошенника.
Немного подумав, телефон поймал сигнал. Детектив открыл почту и обнаружил там полное отсутствие электронных писем, имевших отношение к работе. Значит, дело застопорилось. В верхней части экрана, рядом с темой «Позвони», стояло имя Жака Беттингера.
– Проклятье!
Полицейский прочитал письмо, присланное отцом.
«Я лягу поздно».
Дребезжащая печка пыталась нагреть морозилку, в которой сидел Жюль, до уровня холодильника. Включив двигатель, он нажал на педаль газа.
Когда желтый хетчбэк ехал через парковку, детектив высветил слово «Отец», засунул в ухо наушник и нажал на кнопку вызова, прекрасно понимая, что нет никакого смысла откладывать неизбежное.
Машина объехала здание мотеля, и в этот момент в ухе у полицейского раздался гудок.
А впереди вспыхнул свет.
Беттингер, прищурившись, направил фары своего автомобиля на приближающуюся машину.
Снова раздался гудок телефона.
Яркий свет фар стал более приглушенным, и детектив увидел темно-серый пикап, который направился к дальней части парковки. Жюль постарался рассмотреть водителя, но его лицо скрывал опущенный козырек черной бейсболки, а также разрешенная в Миссури тонированная верхняя часть ветрового стекла.
Послышался третий гудок. Пикап свернул на парковку, а хетчбэк как раз в этот момент выехал с нее.
– Складывается впечатление, что ты выбрал для жизни потрясающее место, – произнес глубокий, немного скрипучий голос в наушнике. – Настоящий рай.
Беттингер взглянул в зеркало заднего вида, но не смог ничего рассмотреть через боковое стекло пикапа, которое оказалось очень сильно тонированным. Возможно, парень за рулем провел ночь с проституткой или она прямо сейчас скорчилась на пассажирском сиденье, чтобы ее (или его) не увидели. Голодному детективу подобные шалости представлялись малозначительными по сравнению с поджидавшими его яйцами.
– Что ты хотел обсудить? – спросил он у отца.
– Ты собираешься следующие пять лет уворачиваться от пуль?
– Ты бы предпочел, чтобы они меня настигли? Мечтаешь получить сувенир?
Жюль посмотрел в зеркало и выехал на другую полосу.
– Считаешь себя очень умным? – продолжал его собеседник. – На самом деле ты всего лишь разбавленная водой версия человека, с которым сейчас разговариваешь.
– Значит, мамин взнос в мою ДНК – всего лишь вода?
– Не стоит забывать о некоторых недостатках.
– Твое уважение к покойной берет за душу.
– А твой сарказм стал причиной того, что ты оказался в ниггерской Сибири.
Беттингер проехал мимо ярко-зеленого седана.
– Твои слова означают, что ты к нам не приедешь? – уточнил он. – Лично меня это устраивает.
– Боишься встретиться со своим стариком на шахматном поле боя?
Шахматы были единственной совместной деятельностью, от которой они оба могли получать удовольствие… Вероятно, потому, что там все их боевые действия сводились к правильной двухмерной поверхности.
– Последние несколько лет ты стал проигрывать, – добавил Жак. – Может, дело в том, что тебе уже начали отказывать мозги?
– Всякое бывает.
Отец Жюля, которому исполнилось восемьдесят шесть, становился жутко раздражительным, если проигрывал больше двух раз подряд, поэтому его сын время от времени специально поддавался, чтобы тот был доволен.
– Что ты хотел обсудить? – еще раз спросил полицейский и притормозил, сворачивая на Саммер-драйв.
– Ты намерен остаться в Виктори?
Детектив посмотрел в зеркало заднего вида, но дорога была пустой и темной.
– Ты спрашиваешь из-за убийств? – поинтересовался он.
– Нет, конечно. Просто моему астрологу не нравится положение Юпитера, – юмор старика был толст, как окорок.
– Вполне возможно, что в какой-то момент меня переведут в другое место, но я не намерен уходить в отставку раньше времени, вне зависимости от того, где буду находиться. – Жюль выехал на другую полосу. – Мне не нравится Виктори, но я знаю, что могу принести здесь пользу.
– Большинство мучеников не страдают от геморроя.
– Я не знал.
– И они не бывают лысыми.
– Лысеющими, – поправил детектив отца. – Мне до тебя еще очень далеко.
– Останешься в Виктори – и тебе это не грозит.
– Значит, ты советуешь мне уехать?
– Или достать где-нибудь атомную бомбу.
– О, а вот теперь я слышу настоящий акцент жителя Джорджии в твоих словах. – Несмотря на то что полицейский не сомневался в том, от кого получил солидную часть своей личности, он надеялся, что она была не такой отвратительной, как у его предка. – Так вот зачем ты мне позвонил?
– Я знаю, что раздражаю тебя…
– Ни капли.
– Помолчи. Я знаю, что раздражаю тебя, но про убийства тех копов рассказывают во всех новостях, и когда я услышал про это, включил интернет и кое-что почитал там. – Жак присвистнул. – Двадцать восемь газет назвали Виктори худшим городом в стране. – Он немного помолчал, чтобы его слова дошли до адресата. – Я знаю, ты все равно сделаешь, как захочешь – ты уже давно не слушаешь моих советов, – но чем быстрее ты получишь перевод из клоаки под названием Виктори, тем будет лучше.
