Ройшн махнула в сторону Мэри и улыбнулась. Медсестра не стала возражать и снова наклонилась к пациенту.
Мэри словно почувствовала ее присутствие: она вздрогнула и подняла голову. Ее тело напряглось.
– Что ты здесь делаешь?
– Не надо так волноваться, Мэри, – ответила Ройшн, сев рядом с ней.
– Не знаю, чего ты хочешь, Ройшн, но тебе здесь не место.
– Почему? Я просто пришла проведать Джима. – Ройшн привстала, чтобы взглянуть на лицо больного. Аппарат с кривой пульса мерно попискивал в углу. – У него такой спокойный вид. Наверное, это даже к лучшему. Вряд ли тебе понравится, если он вдруг очнется.
– Не понимаю, о чем ты.
– Если он очнется, то может вспомнить, что случилось. И рассказать другим.
– Не понимаю, почему ты стала такой стервой? – пробормотала Мэри. – Что тебе нужно?
– Ты прекрасно знаешь, что мне нужно, – ответила Ройшн, снова откинувшись на стул. – Снимок и правду о ребенке.
– У меня нет снимка. – Мэри смотрела прямо перед собой. – Я его уничтожила.
Ройшн крепче сжала в руке сумку. Это ее не удивило. Рассердило – да, но не удивило. Она ждала подобного ответа. Мэри всегда так предсказуема.
– Неважно, все равно оригинал мне уже не нужен, – сказала Ройшн. – Я сделала копию.
Она сохранила отсканированное фото, которое отправила Эрин. Правда, там была только лицевая сторона, без подписи на обороте, но Мэри не обязательно это знать.
– Зачем ты пришла? Думаешь, ты знаешь о том, что случилось с ребенком? Но тебе еще надо это доказать. А ты никогда не докажешь, что у Эрин был ребенок.
Мэри залпом выпалила эти слова. Ройшн не сразу осознала смысл сказанного. Еще через мгновение то же самое дошло до Мэри. Она так побледнела, что сделать ее лицо еще белее могло бы только чудо. У Мэри отвисла челюсть, глаза округлились от ужаса. Она прижала ладонь ко рту. Потом попыталась что-то сказать, но Ройшн ее перебила.
– Спасибо, Мэри. Ты только что подтвердила то, о чем я подозревала с тех пор, как увидела этот снимок. – Ройшн рассмеялась. – Эрин была беременна, и у нее был ребенок.
– Не смеши, – резко ответила Мэри. Она попыталась как-то загладить свою ужасную ошибку. – Это чепуха.
– Ты сказала – я не смогу доказать, что у Эрин был ребенок, – возразила Ройшн. Мысли быстро крутились у нее в голове. – Значит, ты признаешь, что Эрин была беременна. Больше того: ты подтвердила, что у Эрин был ребенок.
– Все это твои фантазии, Ройшн, – презрительно фыркнула Мэри. Ее голос стал на полтона выше. Она оглянулась на медсестру и снова повернулась к Ройшн. – Ты сама не знаешь, о чем говоришь.
– О, я отлично знаю, – возразила Ройшн. – И знаешь, что я собираюсь сделать? Я дам вам несколько дней, чтобы обо всем этом поразмыслить. Тебе и твоей паршивой дочке. А потом ты подробно расскажешь мне обо всем, что случилось с тем ребенком. Я имею право это знать. И моя мать тоже. И мой отец. Понятно?
Ройшн увидела, как у Мэри дрожит рука. Боже мой, значит, она была права. Она и сама не знала, как она права. А теперь Мэри в ее руках. Ройшн сможет спасти свою мать и дать ей импульс для новой жизни. Отныне Дайана будет жить не ради прошлого, а ради будущего.
– А если я не соглашусь? – спросила Мэри, нарушив ее мысли.
– Тогда я расскажу полиции, что на самом деле случилось с Джимом.
Ройшн встала и направилась к двери.
Победа.
Глава 14
Я удивилась, увидев, что мама выходит из такси. Обычно она сидела с отцом до вечера, а потом возвращалась домой вместе с Фионой или оставалась в больнице на ночь.
– Привет, мам, – поздоровалась я, когда она вошла в кафе. – Все в порядке?
– Да, все хорошо, – ответила она. – Просто немного устала и решила перекусить и отдохнуть. Сиделка позвонит, если будет что-то новое.
Я внимательнее всмотрелась в маму. Да, вид у нее был измученный. Посеревшее от утомления лицо, темные круги вокруг глаз.
– Тебе лучше прилечь, – сказала я. – Хочешь, принесу чай?
– Нет, спасибо. Сама сделаю.
– Ладно. Я скоро закроюсь и поднимусь к тебе.
Мама была чем-то взволнована, и меня это беспокоило. Обычно ее трудно вывести из себя. Она торопливо вышла из кухни и направилась к лестнице. Только тут я вспомнила, что в доме нет молока. Я все использовала еще утром.
Оглядев пустой зал, я подошла к двери и защелкнула задвижку. Это займет не больше минуты. Вряд ли сейчас, в четыре часа дня, появится новый посетитель.
Схватив в холодильнике пачку молока, я вышла из кафе и быстро взбежала по лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Мама стояла на кухне перед раковиной. В воздух поднималась тонкая струйка дыма.
– Мам, что ты делаешь?
Мама чуть не подпрыгнула на месте. Она метнулась к двери и загородила мне проход.
– Ничего, – ответила она. – Что у тебя там? Молоко? Ладно, спасибо.
Она взяла у меня пачку.
– Что ты там жжешь?
Я взглянула через ее плечо. В раковине дымились черные остатки какой-то бумаги или карточки. Пламя пыхнуло в последний раз и погасло. Мама включила воду.
– Это? Да так, пустяки. Не могла разжечь газ и взяла старую картонку.
Мама сгребла в ладонь обугленные куски и, завернув их в бумажное полотенце, бросила в мусорную корзину.
Я взглянула на плиту. Одна из конфорок все еще работала.
– Ты уверена, что все в порядке?
– Эрин, хватит, – ответила мать нетерпеливо. – Мне надо отдохнуть, а тебе вернуться к посетителям.
– Да, извини. – Я почувствовала себя задетой. – Я загляну позже. Тебе и правда лучше поспать.
Час спустя, закрыв кафе, я с неприятным чувством отправилась домой. Поведение мамы по-прежнему казалось мне очень подозрительным, но я списала все на стресс. В конце концов, это вполне естественно. Странно, как ей до сих пор удавалось держать себя в руках.
Но я волновалась зря. Настроение мамы заметно улучшилось. Очевидно, отдых пошел ей на пользу. Я заварила некрепкий чай, пока мама принимала душ, и включила телевизор.
Взяв в руки пульт, я пощелкала по каналам, но не нашла ничего интересного. Меня угнетали мысли о лондонской работе и моих новых обязанностях здесь, в Ирландии, не говоря уже про Эда. Он что, действительно собирается меня уволить? И как это скажется на наших отношениях? Если то, что сейчас происходило между нами, вообще можно было назвать отношениями. Мы практически не виделись, да и физическая сторона нашей близости в последнее время оставляла желать лучшего. В последний раз я ему отказала, сославшись на то, что у меня месячные. Это была ложь, но я просто не могла заставить себя заниматься с ним любовью. Сама не знаю, почему. Мне хотелось думать, что дело в стрессе, но у меня были подозрения, что во всем виноват один ирландский механик.
