– Это была самая большая тайна Россуэя. Дайана и мои родители об этом позаботились.
Слезы начали заволакивать мне глаза, скапливаясь на ресницах и переливаясь через край. Керри согнал с кушетки Скипа, придвинулся ближе и обнял, прижав меня к себе.
– Мне жаль, – прошептал он. – Мне очень жаль.
На секунду я позволила себе отдаться этой ласке. Его нежность и сочувствие успокаивали мою боль. Если бы только на этом все и закончилось. Если бы это был конец моей истории, а не ее начало.
Я выпрямила спину и вытерла слезы. Потом шумно шмыгнула носом: мне было наплевать, как это выглядит со стороны. Все равно следующие мои слова поставят крест на наших отношениях. После того, что я ему скажу, он больше не захочет меня знать.
– Это еще не все, – пробормотала я.
– Да?
– Я так и не сделала аборт. Не потому, что после той аварии он был не нужен. – На секунду я закрыла глаза. – Все думали, что у меня был выкидыш, но это неправда. Я скрыла свою беременность. Уехала жить к Фионе, и никто в Ирландии так и не узнал, что я жду ребенка.
Я взглянула на Керри. Вид у него был растерянный.
– А потом у меня родилась малышка. Но я никому об этом не сказала. Только Фионе и Шейну. Моя очаровательная рыжая дочка стала нашим секретом. Даже мама ничего не знала.
Я невольно улыбнулась, вспомнив те волшебные дни, когда новорожденный ребенок лежал на моих руках. Слезы градом полились у меня из глаз, стекая по губам и наполняя рот соленой влагой.
Когда я заговорила снова, мой голос был едва слышен, заглушенный подступившими рыданиями.
– Но я не могла ее оставить.
– Господи Иисусе, Эрин! – воскликнул Керри, нервно взлохматив свои волосы. – Ты же этого не сделала, правда?
– Я отдала свою дочку, когда ей было всего три дня.
– Ты отказалась от ребенка? – Керри встал с кушетки, бормоча какие-то ругательства. Он достал из кармана кисет и начал сворачивать сигарету. – Как ты могла?
– У меня не было выбора.
– Конечно, был! – он почти выкрикнул последние слова. – Ты могла бы оставить свою дочь. Могла бы и сейчас быть ее матерью. Господи, ты жила со своей сестрой! Вы легко могли что-нибудь придумать.
Я вскочила с места. Скип насторожился и смотрел на нас, поставив уши торчком.
– Мы и придумали, – выпалила я.
– Я имел в виду – то, после чего тебе не пришлось бы бросать ребенка!
– Но для нее так было лучше. Я ничего не могла ей дать.
– Еще как могла, – возразил Керри. – У тебя было нечто очень особенное, нечто прекрасное, такое, чего никто не может заменить. Любовь. Материнская любовь.
– Иди к черту, Керри! – крикнула я. – Что ты об этом знаешь?
– Я знаю, что значит быть отвергнутым. Я знаю, что при этом чувствуют. А что скажет твоя дочь, когда узнает правду?
– Она не узнает правду.
– Ты умная женщина, но иногда говоришь полную чушь. Она имеет право знать, кто ее родители. Это ее законное право, и рано или поздно она начнет тебя искать. Что ты тогда будешь делать? А Маршаллы? О них ты подумала?
– Она им не нужна.
– Но, возможно, они нужны ей. Может быть, она захочет их найти. Может быть, они передумали. У нее есть право на любовь родителей своего отца!
– Они потеряли это право, когда сказали мне, что я должна сделать аборт! Дайане Маршалл было на нее плевать. Точно так же ей наплевать сейчас.
Я чувствовала, как мои слова сочатся ядом.
– Это неправильно. – Керри бросил сворачивать сигарету и сунул ее назад в кисет. – Я в тебе ошибался. Как ты могла отказаться от своего ребенка? От родной дочери?
Я хотела возражать, но Керри меня уже не слушал. Когда я попробовала что-то ответить, он только покачал головой, и по его лицу было ясно, что он обо мне думает. Он меня презирал. В этом не было никаких сомнений. Я замолчала. Убеждать его не имело смысла.
Собрав остатки своего достоинства, я молча поднялась с кушетки и во второй раз за этот день покинула его квартиру с тяжелым сердцем. Только теперь я уже не была уверена, что когда-нибудь сюда вернусь.
Глава 23
Проснувшись на следующее утро, я не сразу поняла, где нахожусь. Солнце било в просвет между занавесок. Но я их не узнавала.
Потом из другой части дома донесся шум, голоса взрослых и детей.
Ну конечно, я была у Фионы. Вчера вечером мне стало так плохо, что я не могла заставить себя вернуться домой и остаться одна. Вместо этого я поехала к сестре, и вид у меня был не самый лучший: всклокоченные волосы, потекший макияж, опухшее лицо, похмелье.
Я попыталась сесть и невольно застонала от боли.
Потом вспомнила, что произошло вчера вечером, и издала новый стон.
В память бурным потоком хлынули события вчерашнего дня. Во рту сразу пересохло, в животе начало крутить. Я резко выпрямилась на кровати. О боже! Я рассказала Керри о ребенке.
Меня охватила паника. Я лихорадочно пыталась вспомнить, что именно говорила Керри.
В дверь постучали, Фиона назвала меня по имени. В следующий момент она вошла в спальню с чашкой чая в руках.
– Доброе утро, – улыбнулась она, но, увидев мое лицо, нахмурилась. – Что с тобой? Вид у тебя ужасный. Надеюсь, это не мой чай тебя так напугал?
– Эрин!
Молли пулей ворвалась в комнату и с разбегу прыгнула на постель, опрокинув меня на подушки.
Я не удержалась от смеха, несмотря на головную боль.
– Доброе утро, моя радость. Как дела? Где твоя сестра?
– Еще спит, ей сегодня нездоровится, – ответила за нее Фиона, поставив чашку у кровати и отдергивая шторы. – Молли, перестань. Оставь тетю Эрин в покое, она только что проснулась.
Я заморгала на яркий свет и поднялась с постели вместе с сидевшей на мне Молли. Погладив ее по волосам, я запечатлела на ее золотистой макушке поцелуй. Мое сердце наполнилось любовью.
– Беги вниз и найди папу, – распорядилась Фиона. Она решительно извлекла дочку из моих объятий и, поставив на пол, подтолкнула к лестнице. – Давай, быстренько! Я сейчас спущусь. Шейн! Молли идет к тебе!
Она вернулась в спальню. Я открыла рот, но не знала, что сказать. Фиона подошла и села на край кровати.
– Ну, в чем дело? Я вижу, что-то не так, – сказала она твердо.
Я боялась этого момента, но тянуть дальше было нельзя.
– Ройшн узнала. Пока не ясно, много или нет, но она точно знает про беременность и говорит, что ей известно про ребенка. – Слезы снова навернулись на глаза, в горле застрял ком. – Керри тоже в курсе. Я сама ему сказала. – Я начала всхлипывать. – Прости.
