Покойный отец передал юному князю хрупкий мир с соседями. Неспокойно было в Новгороде и Пскове. В Большой Орде к власти пришел честолюбивый Ахмат, мечтавший возродить державу Чингизидов. Политические страсти обуревали и саму Москву. Но Иван III был готов к решительным действиям. В свои двадцать два года он уже обладал твердым характером, государственным умом, дипломатической мудростью. Поначалу главной своей задачей он посчитал обеспечение безопасности восточных рубежей. Для этого надо было установить контроль над Казанским ханством. Война с Казанью закончилась убедительной победой русских в 1469 году. К этому времени Иван овдовел – в 1467 году внезапно умерла его любимая жена, Великая княгиня Мария.
Победа над Казанским ханством была первым крупным успехом Великого князя; она порадовала русских людей, сняв с них оковы уныния и страха. На какое-то время восточная граница Русской земли стала относительно безопасной, однако Иван III понимал, что решающая победа над наследниками Золотой Орды может быть достигнута лишь после объединения всех русских земель. И он обратил свои взоры к Новгороду…
Охотничья забава шла своим чередом. Охотники не пользовались огнестрельным оружием, которое начинало входить в моду, – только луки, арбалеты, ножи и совни. Уже убили много зайцев, лис, несколько оленей и даже одного лося, когда среди загонщиков раздался предупреждающий крик, и недалеко от князя из подлеска выскочил огромный волчище. Шерсть зверя была не серая, а седая, почти белая. Это был северный волк, древний реликт. В старые времена такие звери в небольшом количестве водились и в подмосковных лесах, но затем с появлением человека ушли на север, в более холодные края, растворились в снежном безмолвии, и добыть шкуру чрезвычайно редкого белого волка считалось большой удачей и честью для любого охотника.
– Не стрелять! Он мой! – в азарте вскричал Великий князь.
Заложив пальцы в рот, Иван Васильевич пронзительно засвистел, и ловчие спустили с поводков нескольких борзых. Они должны были «растянуть» зверя, чтобы можно было удобней подобраться к нему для нанесения разящего удара. Но ловчие, несмотря на весь свой немалый опыт, просчиталась. Белый волк был гораздо мощнее своего серого собрата. Он расправился с борзыми в считанные мгновения. Но удивительным было не это – волк совершенно не испугался. По крайней мере так казалось.
Свирепо зарычав, он опрокинул в сугроб ближайшего боярина вместе с конем, и тут же разорвал бедному животному горло. А затем волчище ринулся на другого охотника, который в испуге начал разворачивать своего коня, да так неудачно, что свалился с него и истошно завопил. Не обращая на упавшего боярина ни малейшего внимания, волк расправился и с другим конем. Наверное, он посчитал, что животное более достойный противник, нежели человек, от которого шел дурной запах.
Тогда ловчие хотели напустить на волка меделянов.
– Нет! – снова вскричал князь. – Дайте новых борзых!
На этот раз псов было больше. Часть из них была разорвана огромным волчьими клыками, но две борзые, самые мощные и сильные, все-таки взяли волка на растяжку. Великий князь подлетел к кровавому побоищу на своем аргамаке, пал, словно сокол, на волка, и точно рассчитанным ударом кинжала в пах поразил зверя. Но белый волк никак не хотел расставаться с жизнью. Теперь он, наконец, понял, кто его настоящий враг. Со свирепым рыком, от которого шарахнулись кони и заскулили испуганные псы, он набросился на князя, но Иван Васильевич извернулся, и следующий удар кинжалом достал до сердца зверя.
Волк обмяк, но не упал, а медленно, словно нехотя, лег возле ног князя. Осмелевшие псы было набросились на волка, чтобы отомстить за тех борзых, которых он загрыз, разорвав его в клочья, но князь грозно прикрикнул на них:
– Фу! Фу! – И приказал ловчим: – Уберите собак!
Упирающихся борзых оттащили в сторону, а съехавшиеся на шум схватки дворяне разразились восхищенными криками, поздравляя Великого князя с большой удачей. А Иван Васильевич все никак не мог отвести взгляд от глаз волка, которые смотрели на него с каким-то странным, почти человеческим, выражением…
Несмотря на достаточно раннее время, охоту прекратили. Все хотели немедленно отпраздновать столь выдающееся событие. Никто из приближенных Ивана Васильевича, даже убеленных сединами, не помнил, чтобы какой-либо великий Московский князь (да и вообще кто-либо) так славно отличился на охоте.
Пока разбивали шатры для пира и снимали шкуру с волка, всем боярам и дворянам поднесли по чарке вина, а служивых Ловчего поля и загонщиков угостили доброй медовухой. Разожгли костры, и дым понес над лесами аппетитные запахи жареной дичины. Вскоре охотники пировали и славили государя. Великий князь веселился вместе со всеми, но время от времени его высокое чело омрачала какая-то дума. Как и все люди того времени он был суеверен, и ему казалось, что встреча с редким белым волком – это неспроста, это какой-то знак свыше. Но как его истолковать, князь не знал.
Неожиданно в шатер забежал один из ближних дворян, окольничий
[79] Еропкин, оставленный в Москве на хозяйстве. Не обращая внимания на пирующих, – некоторые думные бояре высказали недовольство его бесцеремонностью – он едва не рысцой подскочил к Великому князю, склонил одно колено и сказал:
– Прости, государь, важное дело! Требует твоего присутствия.
– Что стряслось, Афанасий Иванович? – встревожился Иван Васильевич. – Уж не Москва ли снова горит?
Пожары московские были истинным наказанием господним. Они случались так часто, что Великий князь уже решил отстроить Кремль чисто каменным, и намеревался издать указ, чтобы дворяне и купцы сооружали свои дома из кирпича.
14 июля 1445 года, ночью, в Кремле сделался такой сильный пожар, что ни одного деревянного здания там не осталось, даже каменные стены и церкви начали распадаться. Людей тогда погорело до трех тысяч, сгорела и княжеская казна, что и вовсе было печально. В 1451 году Азов-Шах, или Мазовша, как прозвали его русские, царевич ордынский, правнук хана Тохтамыша, сжег посады и целым остался только Кремль. В 1453 году снова горела Москва, и выгорел весь Кремль, а в 1457 году огнем была уничтожена треть столицы.
– Спаси Бог! – Еропкин испуганно перекрестился; а затем уже тише: – Прибыл гонец из Нова-города. Важные вести привез от верного человека, государь. Думаю, что медлить нельзя.
– Ежели так, то кончаем пир! – Великий князь поднялся.
За ним начали вставать и остальные – не без сожаления. На столе еще хватало и жареной дичины, и вина, и других наедков. Чтобы не пропадать добру, которое все равно съедят загонщики, кое-кто прихватывал самые аппетитные куски с собой. Как и фляги с вином.
Иван Васильевич лихо, совсем по-юношески, вскочил на своего аргамака, и процессия двинулась в обратном направлении. Только не было в ней уже той торжественности и неспешности, как утром. Великий князь Московский почему-то сильно встревожился, поэтому торопился. Он давно ждал из Новгорода лихих новостей, был уверен, что они придут со дня на день, а Еропкин своим нежданным появлением на охотничьем пиру разбудил в нем мрачные мысли, преследовавшие его в последнее время. Видимо, на князя так сильно подействовала его охотничья удача. Иван Васильевич все никак не мог решить, к добру она или к худу.
