Начало представления было довольно забавным, но настоящая потеха началась, когда на сцену-балкончик суматошно выбежал Лекарь. По Руси скиталось множество шарлатанов-врачевателей, и у новгородцев были веские основания посмеяться над лекарем, который начал пользовать Ивашку-дурачка.
– Где у тебя болит? – спрашивал Лекарь.
– Вот здеси, – указал Ивашко со стоном.
– И тута тоже?
– Ага… Ой! Пошто меня мнешь и тискаешь, такой-сякой, как пьяный ярыжка столб у корчмы?!
– Терпи, терпи… Враз тебя вылечу.
Лекарь ворочал Ивашку и так и эдак, причиняя ему боль резкими движениями. Наконец Ивашко не выдержал и влепил Лекарю смачную затрещину, от которой тот улетел кубарем. Драка завязалась нешуточная; Лекарь был хоть и хлипким с виду, но проворным. Однако Ивашко-дурачок все же взял верх, и его противник убежал, грозя пожаловаться начальству. После этого появился представитель власти вместе с битым Лекарем и строго начинал спрашивать Ивашку:
– Ты зачем бил лекаря?
– А затем, – объяснил Ивашко, – што науку свою худо знает: битого смотрит, а куда тот бит, не видит, да его же ишшо и спрашивает.
Лекарь не выдержал оскорблений и бросился на Ивашку с кулаками, завязалась всеобщая драка, которая закончилась тем, что Ивашко-дурачок начал гоняться с палкой в руках за представителем власти и незадачливым Лекарем, которые улепетывали от него со всех ног. Такого хохота Упырь Лихой не слышал даже во время лучших представлений артели. Народ хватался за животы и едва не падал с ног от неудержимого смеха.
Дело было не только и не столько в самом представлении, а в куклах. С большим удивлением Упырь Лихой узнал физиономию Барышника – встречал его на лошадиных торгах у сенного рынка. Касаемо Лекаря атаман ватаги скоморохов совершенно не сомневался, что в Новгороде есть точно такой же, и он хорошо знаком горожанам.
«Ай да молодец, ай да ухарь!» – мысленно восхитился Упырь, когда увидел штукаря-кукловода. Им оказался разбитной малый, совсем юнец, руки и ноги которого двигались как на веревочках. Он был гибким и очень быстрым. Но больше всего впечатлял наряд штукаря, особенно его накладные волосы. Они напоминали копну сена, взлохмаченную ветром, были кудрявы и окрашены в ярко-оранжевый цвет. Смешливую физиономию юнца сплошь испещрили поддельные рыжие веснушки, положенные на кожу с помощью грима, а нос был спрятан в некое подобие чехла в виде красной морковки. Такие носы бывают у совсем пропащих корчемных ярыжек, не мыслящих себе жизнь без крепкого хмельного пития.
Штукарь был одет в ветхую заячью шубейку нараспашку, из-под которой выглядывала рубаха русского покроя, – непривычно пестрая, сшитая из разноцветных кусков материи и подпоясанная плетеным кожаным ремешком, на котором висел нож в изрядно потертых ножнах. На ногах у него были добротные оленьи пимы и чижи – длинные меховые чулки до самой промежности; в них никакой мороз не страшен.
Пока народ щедро бросал в небольшую коробейку кукловода монеты и кусочки серебра, Упырь Лихой мучительно размышлял. И когда юный штукарь подошел к скоморохам, он уже знал, как дальше поступить. Упырь одарил его щедро – намеренно демонстративно бросил в резную берестяную коробейку десять кун. Юнец удивленно глянул на атамана скоморохов, а тот тихо ему шепнул:
– Надо бы поговорить…
Веселые лучистые глаза юнца вмиг заледенели; он остро посмотрел на долговязого Упыря, какое-то время медлил с ответом, а затем все же согласно кивнул:
– Ладно…
Подождав, пока толпа разбредется по своим делам, а штукарь упакует свой шутейный ящик в чехол, ватага подошла к нему, окружив его со всех сторон. От Упыря не укрылось движение юнца – он бросил руку на рукоять ножа и весь напрягся, словно ожидал нападения. Штукарь не испугался, – это было заметно по его решительному виду – но каким-то незаметно-быстрым движениями вкупе с несколькими мелкими шажками он выскользнул из окружения, при этом хищно сощурившись и слегка пригнувшись, как перед броском.
«А ведь пырнет ножом, и не задумается, – не без некоторого удивления подумал Упырь. – Не прост, парнишка, совсем не прост, как кажется с виду… А что? Нам такой и нужен».
– Есть предложение отобедать в корчме, – сказал Упырь, приветливо улыбаясь – чтобы растопить лед отчуждения. – Мы угощаем.
– Кто это – мы?
– Скоморохи. Мы – скоморохи. Так что в какой-то мере у нас с тобой общая профессия. Да ты не сомневайся, обиды тебе никакой не будет, как и урона. Просто у нас есть одно дельное предложения. Сядем в корчме, откушаем, чего Бог послал, а там, гляди, и сговоримся.
Юный штукарь наконец расслабился. Пристально глядя на Упыря, он вдруг задорно улыбнулся и сказал:
– А я тебя знаю. Ты – козлище-оглоблище.
– Ух ты! – дружно удивились скоморохи.
Действительно, признать личность Упыря Лихого, когда он во время представления надевал свою машкару, было практически невозможно. Мало того, что атаман скоморохов вырос длинным, как жердь, так он еще и надевал сверху высоченный колпак с рогатой козлиной мордой, ниже которой были прикреплены козьи ноги с копытцами. Глядел Упырь на свет ясный сквозь незаметные дырочки в достающем почти до самых башмаков тулупе, сшитом из пестрых козьих шкур мехом наружу.
– Как узнал? – не выдержав искуса, спросил ошарашенный Упырь.
– Ме-е-е… По го-о-олосу, дя-яденька-а, – неожиданно проблеял штукарь.
Упырь Лихой смущенно поскреб пятерней затылок: ах, сукин сын! Точно таким голосом он общался с народом, шутейно пытаясь забодать зрителей, особенно девиц, которые верещали, как резаные, и разбегались в разные стороны – больше не от испуга, а чтобы покозырять перед добрыми молодцами, возможно, будущими женихами.
– Экий ты, братец, плут, – молвил Упырь. – Сразу видать – нашего поля ягода. Так мы идем в корчму, али как?
– А чего ж не посидеть в компании с добрыми людьми? – весело откликнулся штукарь. – Я согласен.
– Вот и добро… – «Полдела сделано», – не без удовлетворения подумал Упырь Лихой. – А зовут-то тебя как?
Штукарь на какое-то мгновение запнулся, но затем быстро ответил, как выстрелил из самострела:
– Емелька!
«А ведь соврал поди, – решил Упырь. – Странный парнишка… Но имеет божий дар! Вишь, какую денежную штуковину удумал. Чудная невидаль! И все-таки с какой стати он таится? А что это так, можно побиться об заклад. Ладно, после… Все после…»
Штукарь быстро разоблачился, снял свою машкару и накладные волосы, умылся из баклажки, которая нашлась в его вещах, и перед скоморохами предстал вполне симпатичный русоволосый юноша в платье, которое явно было не одеждой простолюдина и которое он носил не без некоторого изящества, присущего хорошо воспитанным, грамотным людям. Наблюдательный Упырь намотал это обстоятельство на ус, но постарался не высказать никакого интереса по этой части.
