Истоме меньше всего хотелось набирать ее из крестьян своей новой вотчины – ратники из них были бы никакие, ведь из оружия они знали только топор, самодельную совню, переделанную из косы, и дубье. А отряд ему точно понадобится, потому как однажды навестивший его Упырь Лихой по секрету сказал, что дело не кончено и все еще впереди. Притом людишки в его дружине должны быть из Новгородской земли, – хорошо знакомые с местными обычаями, закаленные в походах и боях, и чтобы их понятия о чести не входили в противоречие с жаждой наживы.
Наконец к нему пришло озарение. Наведя порядок в деревеньке и назначив нового старосту (прежний проворовался, что грамотный Истома, хорошо знакомый с ведением хозяйства, определил быстро; пришлось подвергнуть ушлого хитреца экзекуции и изъять наворованное), он отправился к «хлыновским ворам». Так Москва именовала ушкуйников, с которыми не было никакого сладу и которые построили на реке Вятке, в устье Моломы, свою крепость – город Хлынов
[131]. Он был столицей созданной ушкуйниками Вятской вечевой республики, которая жила по порядкам, установленным по образцу Великого Новгорода, и отказывалась кому-либо подчиняться. Именно такие люди, не обремененные разными условностями, и были нужны боярину для не совсем законных дел.
Высшая власть в Хлынове принадлежала вечу. В отличие от Новгорода и Пскова хлыновское вече никогда не приглашало к себе служилых князей – ушкуйники их терпеть не могли. Для командования войском вече выбирало атаманов. Географическое положение Хлынова сильно облегчало ушкуйникам походы как в Предуралье и за Урал, так и на булгар и Золотую Орду. Ушкуйники за несколько десятилетий убили больше татар, чем войско князя Дмитрия Донского на Куликовом поле. Эти ушкуйники составляли большую часть войска воеводы Кости Юрьева, которое захватило столицу Золотой Орды – Сарай. Однако благодарности от Москвы они не дождались.
Истома в свое время был знаком с несколькими ушкуйниками. Их ватаги всегда действовали слаженно, двумя флотилиями. Одна из них появлялась с верховий Камы или Вятки и возвращалась туда же. А вторая находилась в Заволочье, на Двине; ее обычно возглавляли знатные новгородские бояре. Большая часть ушкуйников жила на окраине юго-восточных владений Новгорода – на реке Юг, на Вычегде и верхней Каме, а также в области Пермь Великая, примыкавшей к бассейну Вятки, где они построили несколько острогов
[132], в которых зимовали. По «гражданству» (весьма условному) они были новгородцами, а по происхождению могли быть кем угодно.
Хлынов представлял собой достаточно большой город с посадами, защищенный тремя крепостями, одна из которых лишь отдаленно напоминала твердь; когда-то на этом месте находилось старинное селище, обнесенное земляным валом. Остальные крепостные сооружения были очень серьезными, несмотря на то, что сложили их не из камня, а из толстых бревен. Скорее это были остроги, но просторные, превосходно оборудованные и хорошо защищенные. Они имели даже мощные «костры» – башни. Тем не менее город часто переходил из рук в руки. Булгары, новгородцы, татары, нижегородцы, московиты, а также разные вольные люди – все желали завладеть им. Уж больно Хлынов был расположен удачно, а значит, выгодно, денежно.
Набрать ватагу оказалось непросто. Во-первых, пришлось договариваться с атаманами ушкуйников Иваном Аникеевым, Пахомом Лазаревым и Палкой Багадайщиковым. Договариваться, значит, платить мзду. Хорошо хоть Истома не брякнул, что он боярин московский, а представился новгородцем, иначе ему точно бы дали от ворот поворот. Деньги, конечно, у Истомы были – в этом вопросе Иван Васильевич его не обидел, отсыпал чуток от своих щедрот, – но Истома не собирался ими сорить. Поэтому он торговался с атаманами в точном соответствии с новгородским обычаем – нудно, долго, а оттого успешно. Ушкуйникам такой торг был привычен и послужил им развлечением.
«Хлыновских воров», готовых идти за Истомой куда угодно, лишь бы толк был, хватало. Толк, значит, знатная добыча. Конечно, Истома обещал. Он знал, где и у кого ее взять.
Во-вторых, главная проблема заключалась в том, что ушкуйники обычно воевали на реках и на море или пешцами, а ему нужны были конники. И не просто конники – отменные наездники; ведь идти в воровской набег, едва научившись держаться в седле, смерти подобно. Но умирать ему рановато; кто тогда отмстит Марфе Борецкой за поругание чести его семьи, за смерть родных?
Хорошо, в этом году многие ушкуйники маялись бездельем и пропивали последнее в корчмах Хлынова. Им вовсе не улыбалась встреча с полками московского государя, которые расползлись по всем окраинам Русской земли, чтобы отразить возможные угрозы со стороны ливонцев, хана Ахмата и Литвы.
И, в-третьих, Истома старался брать в свою ватагу только новгородцев или ушкуйников, жителей новгородских пятин. Они должны были хорошо знать и сам Великий Новгород, и порядки в нем, и даже иметь там родню или добрых знакомых.
Такие люди нашлись. Кроме всего прочего, Истома набирал не просто тупых исполнителей, а хитрецов с хорошо подвешенными языками. Он решил нанести удар Марфе Борецкой с неожиданной стороны…
Почти два года его ватага вносила смуту в Новгородской земле. Вернее – добавляла смуты, потому что простой народ и так был настроен против Марфы-посадницы. Она хоть и потеряла большую часть власти после смерти сына Дмитрия, но все равно у нее было много сторонников, и она по-прежнему верховодила на вече.
Истома бил по самым болезненным местам несгибаемой защитницы боярской вольницы – в основном по «ветшим» людям и купцам, поддерживающим Марфу Борецкую, которых знал наперечет. Горели их усадьбы, перехватывались обозы с товарами, а также подметные письма и грамотки, которые он по старой памяти отправлял в Москву, хотя его никто об этом не просил. Но из всех этих бумаг Истома отбирал те, что наносили вред Русскому государству, и точно знал, что их читает сам государь.
Отдыхал он и его люди после разбойных походов в Пскове. Ушкуйники проматывали свой «заработок» в корчмах, а Истома отдавал деньги и ценности Иголке, чтобы тот пускал их в оборот. Сам он не был привержен пьяным загулам, да и в семье Томилы Лукича его душа оттаивала, и Истома чувствовал себя почти как дома.
Свою добычу – меха, разные товары – он сбывал корчемнику Жирку. Ему нужно было только серебро и золото, так как деньги и ценности занимали мало места в переметных сумах – чтобы не отягощать резвых коней, за которых он заплатил немалую сумму. Поэтому ушкуйники носились по всей Новгородской земле как исчадия ада, и догнать их никто не мог. Разве могли тягаться в скорости с его крепкими и быстрыми в ходу ливонскими клепперами неповоротливые и грузные подводные лошади? Что касается боярских коней, то они, конечно, были мощными и красивыми, но слишком тяжеловесными и неприспособленными для длинного бега. А дорогих аргамаков могли позволить себе только самые состоятельные, «ветшие» люди, но на одном коне пускаться в погоню за отрядом разбойников мог только сумасшедший.
