— Кто появился? — не понял Рыч.
— Ну кто-то третий…
— Какой третий? — И он стал беспокойно оглядываться по сторонам.
— Богдан, у нас будет сын, я это чувствую…
— Как ты можешь это чувствовать? — спросил Рыч, подходя к любимой.
— Глупый, женщина всегда чувствует такой момент. Только что у нас появился сын! — И она обняла мужа. Обняла и, смеясь, поцеловала.
А потом, продолжая собирать на стол, запела веселую цыганскую песню. Люцита пела впервые за этот год.
— Даже если ты вытащила меня из тюрьмы только ради того, чтобы у нас появился сын, ты все сделала правильно! — сказал Рыч, подсаживаясь к столу.
— Я всегда все делаю правильно. И ты больше не вернешься в тюрьму, потому что ты не виноват.
— Это ты так считаешь, Люцита.
— Не только я. Баро тоже так считает — он тебя простил.
— Нет, Люцита, я еще не до конца искупил свою вину. Я должен все исправить!
— Что ты задумал, Богдан?
— Пока не знаю. Но те грехи, которые на мне висят, можно искупить только кровью.
— Ты говоришь страшные вещи… — Люцита замерла.
— В этом нет ничего страшного. Просто мне кажется, я знаю, как мне очиститься от зла.
— Ты скажешь мне, что собираешься делать?
— Скажу. На свободе остались те, кто помогал Удаву. Вот их-то я и найду.
— Те самые бандиты Рука и Леха?
— Да.
— Но они же сбежали еще тогда. И сейчас наверняка уже где-то очень далеко отсюда.
— Тогда — сбежали. А сейчас — вернулись.
— Откуда ты это узнал?
— По тюремной почте. Соседу по камере, бандиту местному, малява пришла.
— Богдан, пожалуйста, будь осторожен. Помни, что ты теперь не один. Слышишь?
* * *
Олеся спешила в ресторан, потому что там ее должен был ждать Астахов. А на самом деле ждать пришлось ей самой. Пригласившего ее мужчины все не было и не было. Нет, в исполкоме Николай Андреевич решил свои вопросы довольно быстро, но задержала его встреча с Антоном.
А Олеся ждала, пила вино и думала. Вино было веселым, а думы — нет.
Наконец появился Астахов.
— Извини, что заставил тебя ждать.
— Ничего, я к этому уже привыкла.
Тогда он пустился в более долгие извинения и сказал, что просто встретил Антона. Лучше бы он этого не говорил.
— И ты с ним еще разговариваешь? После всего, что Антон тебе сделал?!
— Олеся, пойми, он — мой сын! Просто, у тебя никогда не было детей, и ты не можешь меня понять.
Олеся даже вспыхнула от обиды. Астахов тут же понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.
Замолчали, глядя друг на друга исподлобья. Олеся демонстративно выпила еще два бокала вина подряд.
— Олеся, давай сменим тему, — нарушил наконец тишину Астахов.
— Ну давай. Понравилось Кармелите кольцо, что ты ей подарил?
— Да, конечно, — просветлел Николай Андреевич. — Кому же не понравится, когда о тебе заботится отец!
— И как неприятно, когда о тебе забывает муж, — пробормотала Олеся себе под нос.
— Что-что? Я не понял?
— Так, мысли вслух… Это не ты не понял, Коля, это я не понимаю! Ты оставляешь меня разбираться с этой дурацкой цыганской затеей, потом заставляешь сидеть здесь одну и ждать тебя. Разве это справедливо?
— Мне кажется, тебе не стоит больше пить.
— Ну отчего же? — Олеся говорила с вызовом. — Мне это очень даже нравилось, пока тебя не было!
И она выпила еще бокал.
— Олеся, давай попробуем поговорить спокойно. Я извинился за то, что опоздал. И, если хочешь, готов это сделать еще раз. А по поводу предложения Миро — я не считаю постройку дома для цыган и при их участии дурацкой затеей. Ты видела, в каких условиях живут их дети? А Миро хочет, чтобы табор осел на одном месте, он понимает, что кочевать в наше время — глупость. И это замечательно!
— Он другого не понимает — сколько все это стоит и как он потом будет с тобой расплачиваться.
— Поэтому я и попросил тебя, чтобы ты ему помогла, составила смету и бизнес-план. Вы сделали это?
— Мы в процессе.
— Ну вот и молодцы!
— Коля, хочу тебе напомнить, что наличных денег у тебя сейчас, после покупки картин в Лондоне, просто нет!
— Ничего, найдем.
— Интересно, где же ты собираешься их взять?
— Ну если я говорю найдем, значит, найдем.
— Коля, Коля… Ты готов спасти весь мир! Ты любишь всех и всем готов помочь! Своей бывшей жене, которая тебя обманывала, своему сыну, который тебя обкрадывал!
— Это не имеет ни малейшего отношения к делу Миро. Просто я считаю, что должен ему помочь. Это благородная цель и мне не жалко на это ни времени, ни денег.
— Конечно, на кого угодно тебе не жалко времени. И только на меня тебе его катастрофически не хватает.
— Ты считаешь, что мы мало времени проводим вместе?
— Что? Коля, а неужели ты так не считаешь? Ты постоянно занимаешься делами других, и абсолютно перестал обращать внимание на меня! Ты даже не спрашиваешь моего мнения, не знаешь, что я делаю, чем живу!
— Олеся, это не совсем так, я думаю о тебе. Но, наверное, ты тоже в чем-то права. Знаешь, давай не будем этот вечер, который мы проводим вместе, превращать в скандал.
— Такой чудесный вечер, а я, конечно, только глупости говорю, — попробовала сыронизировать Олеся.
— Да, глупости! И не понимаешь этого.
— Зато я хорошо понимаю тебя — ты просто хочешь, чтоб я молчала!
— Все! Я не могу продолжать разговор в таком тоне. Прошу прощения. — Астахов встал и, оставив деньги официанту, вышел из ресторана.
* * *
Пока хозяева выясняли отношения в ресторане, в астаховском доме орудовали незваные гости.
— Не хило живут, — говорил Леха, пока они шли по дому. — Надо бы здесь пошуровать, может, кроме картинок, еще чего-нибудь подцепим.
— Леха, не увлекайся! Нам нужны только картины… А вот, кажется, и они, — говорил Рука, входя в гостиную.
Он достал из кармана распечатки изображений картин и стал сличать их с висящими по стенам, выбирая нужные. Определив полотно, Рука показывал на него Лехе — и тот уже вырезал картину из рамы, а Рука тем временем осматривал и сверял следующие.
Бандиты брали и некоторые из старых картин, но в основном новые, привезенные Астаховым из Лондона. И, разумеется, взяли Дюрера. Тот, кто послал их сюда и снабдил распечатками копий, безусловно, знал толк и в живописи, и в ее продаже.
