Тем временем воодушевленная Соня тараторила без умолку:
— …Понимаешь, когда я увидела картину в милиции, мне сразу бросилось в глаза, что края у нее обрезаны очень ровно, будто по линейке. Тогда я сразу отправилась к Астахову, чтобы проверить рамы. Ну а дальше, как говорится, дело техники… — Она говорила как прожженный профессионал.
— Ты молодец! — спокойно похвалила ее Кармелита.
— Спасибо. Ой, ну мне прямо не верится, что все получилось так быстро! Когда ты меня нашла, я не знала даже как мне к этому подойти! — Соня поймала чуть-чуть завистливый взгляд Кармелиты, но не придала ему значения. — А потом, когда я увидела Миро в тюрьме, мне очень захотелось ему помочь!
— Я тебя понимаю.
— А он, представляешь, он не хотел брать меня в адвокаты! Я так разозлилась!
— Может быть, тебе именно эта злость и помогла.
— Может быть… Знаешь, так приятно, что Миро защищала именно я! Что бы я делала, если б не встретила его, не узнала?!
Но Кармелита отвлекла ее от радужных мыслей:
— Мне вот что неясно, Соня, — как эта картина оказалась у Миро в шатре? Зачем ему ее подбросили?
— Не знаю. Может быть, кто-то решил ему отомстить.
— Да за что Миро мстить? Он никогда никому зла не делал!
— Мстят ведь не только за зло, Кармелита…
* * *
Солодовников пообещал Соне, выполнив все формальности, поступить с задержанным Милехиным в полном соответствии с законодательством. И с этими словами выпроводил ее из милиции. Очень уж не хотел он отпускать Миро в ее присутствии, чтобы торжество этой девчонки над ним выглядело совсем уж полным и окончательным.
Но вот выпроводить так же просто Астахова ему уже не удалось — пострадавший требовал отчета о ходе следствия по розыску своей коллекции. И ссориться с одним из крупнейших управских бизнесменов в планы Ефрема Сергеевича никак не входило.
Но и Астахов настаивал на том, что прежде всего следует отпустить невиновного. Следователь вызвал к себе задержанного Милехина с вещами.
В кабинет ввели Миро.
— Гражданин Милехин, — обратился к нему Солодовников, — найденная у вас картина не является одной из тех, что украли у присутствующего здесь господина Астахова. Поэтому вы свободны. Но отпускаем мы вас под подписку о невыезде. Распишитесь вот здесь…
Миро заполнял подписку и пытался справиться с переполнявшими его мыслями и чувствами. Наконец-то он свободен! И хотя не все еще разъяснилось с этой проклятой картиной, но уже ясно, что она — не астаховская. А значит, перед Николаем Андреевичем он чист!
— Вот ваш пропуск. — Следователь протянул Миро бумажку. — И помните, пожалуйста, о бумаге, которую вы только что подписали, — вызвать мы вас можем в любой момент. Можете идти, всего доброго.
— Спасибо!
— Ну что вы. Это не мне спасибо… Благодарите лучше вашего адвоката!
Миро собрался было идти, но тут к нему подошел Астахов. Он поздравил парня, пожал руку и извинился за то, что позволил себе усомниться в его честности. Миро внимательно посмотрел ему в глаза — Николай Андреевич говорил искренно.
Когда цыган ушел, Астахов вновь обратился к Солодовникову:
— Ну а мне что вы скажете? Эта молоденькая девушка оказалась очень профессиональной и сообразительной, я даже не ожидал. А вы?
— Уверяю вас, мы и сами бы в этом разобрались — просто не хватило времени. У меня, между прочим, кроме вашего дела, в расследовании находится еще дюжина нераскрытых краж!
— Я вам, конечно, очень сочувствую, — едко иронизировал Астахов. — Но неужели хоть одна из этой дюжины краж на такую же сумму, как похищенные из моего дома шедевры живописи?! Так что я хотел бы услышать, когда мои картины окажутся у меня.
— Николай Андреевич, поверьте, меня это тоже очень интересует! Поэтому давайте продолжим работать. Вспомните, пожалуйста, кто мог знать о цели вашей поездки в Лондон и, главное, о ее результатах? — спросив это, следователь положил перед собой чистый лист бумаги.
* * *
Выйдя из массивного серого здания управского уголовного розыска, что на улице Чечельницкого, Миро первым делом позвонил Соне.
— Сонь? Это я, Миро! Меня только что выпустили! Где ты? Где ты сейчас?
— Я? Я была у Кармелиты, вот только что вышла, иду по улице…
— Стой там! Стой и никуда не уходи — я сейчас буду!
— Ой, Миро! Хорошо…
А он уже несся по улицам Управска, радуясь свободе, жизни и ветру в лицо.
Соня послушно встала на тротуаре. Миро подбежал к ней с сияющими от счастья глазами и вдруг поцеловал ей руку, чего никогда раньше в жизни не делал. Девушка моментально залилась краской. А Миро говорил и говорил:
— Соня, я даже не знаю, как тебя благодарить! Если бы не ты… Спасибо! Большое, огромное тебе спасибо!
— Не стоит… — лепетала она, не сводя с него влюбленных глаз. — Это моя работа…
— И ты прекрасно с ней справляешься!
— Скажи, а следователь хотя бы извинился за то, что тебя задержали по ошибке?
— Нет. Но зато он сказал, что я должен поблагодарить своего адвоката!
Соня смущенно улыбнулась, а Миро сказал, что нужно возвращаться к их идее — строительству большого дома для табора.
— Но ведь у меня нет опыта в сфере строительства, — засмущалась вдруг Соня. — А в таких масштабных проектах нужен очень опытный юрист. Могу не справиться.
— Здрасьте! Ты ли это? Я не узнаю свою Соню! Ты же сама хотела в этом участвовать! Вспомни, наши переговоры по дому начинались не так уж плохо. А уж теперь… Ты же вытащила меня из тюрьмы за один день! При том, что это — первое твое уголовное дело!
— Не знаю, Миро, страшновато как-то…
— Опыт — дело наживное. Главное — я могу тебе доверять.
Соня была счастлива. Никогда еще крылья любви не поднимали ее так высоко. И, конечно же, она согласилась.
— Вот и замечательно! — не уставал радоваться Миро. — Только давай на этот раз пойдем не к Астахову. Хоть я ничего и не крал, но, боюсь, осадок у него все равно, как говорится, остался. Надо поговорить с Зарецким. Причем я приду к Баро с собственным юристом!
И он уговорил ее идти к Баро прямо сейчас, тем более что отойти далеко от дома Зарецкого Соня не успела.
Увидев Миро, Зарецкий просветлел и встретил их с распростертыми объятиями.
— Господи, мальчик мой, как же я рад тебя видеть! Я знал, я верил, что тебя освободят! — Баро все не хотел выпускать парня из своих рук.
— Это все — мой адвокат! — вставил наконец Миро, кивнув на девушку.
— Соня? — удивился Зарецкий.
— Да.
