Но Баро только мрачно глядел прямо перед собой.
— Папа, ну расскажи — тебе легче станет.
И он ответил, не глядя на дочь:
— Мне кажется, Земфира полюбила другого…
Кармелита просто опешила:
— У Земфиры другой мужчина? Как ты можешь говорить такое, папа?!
— Я не сказал, что она мне изменила! — бросил он резко и тут же произнес тихо, с болью: — Но мне кажется, она полюбила другого. Что ж, она женщина молодая, красивая…
— Да ты только послушай себя! — перебила его дочка. — С чего ты это взял?
— Земфира больше не хочет жить со мной. Ушла. Объяснять тоже ничего не хочет. Как же еще это понимать? Да и к тому же выяснил я тут кое-что…
— Что выяснил?
— Пока не буду говорить. Ты же знаешь, я просто так болтать языком не привык.
— Ты уж прости меня, папа, но это все глупости. Земфира не такая!
— Да мне и самому в это не верится, — вздохнул Баро. — Но факты — упрямая вещь.
Кармелита внимательно посмотрела отцу в глаза, а потом положила голову ему на плечо.
— Папа, а может быть, это так и надо — без любви жить? — спросила печально. — Ну может, это судьба такая?
— Не говори ерунды дочка, а то что-то совсем уж тоскливо у тебя получается, — постарался он взять себя в руки. — Жизнь — она ведь по-разному складывается. Как ты думаешь, Миро и Соня — они подходят друг другу?
Баро сознательно так резко свернул на эту тему — он хотел застать Кармелиту врасплох и понять, что же на самом деле творится у нее в сердце.
— Не знаю… — отвечала девушка. — Во всяком случае, Миро заслужил свое счастье.
— Да, он хороший парень, — отозвался отец не совсем впопад.
— Хороший, очень хороший! — вторила дочь.
— А ведь он очень любил тебя, — осторожно продолжал Баро. — Может быть, и сейчас любит…
— Нет, Миро нужна такая девушка, которая не просто бы его любила, но и всю себя отдавала бы без остатка. Понимаешь? А я — вдова не вдова…
— Время, дочка, время все расставит по местам.
— Сомневаюсь. Вот посмотри на Миро: он же как огонь — всех вокруг себя энергией зажигает, какие-то планы строит на будущее! А что я могу ему дать?
…Два самых близких друг другу несчастных человека сидели на конюшне и молчали.
* * *
Миро собрался было в табор, но, проходя мимо старого театра, решил заглянуть. У входа висели две афиши: одна — о посмертной выставке художницы Светланы Форс, другая — о новом цыганском спектакле. Миро не ошибся: на сцене у Степки полным ходом шла репетиция со всем выводком покойной Розауры.
Конечно, репетиция тут же остановилась; все кинулись к Миро поздравлять с освобождением, обнимать, жать руку — и Степка, и дожидавшийся Ваську с остальными детьми Рыч. Ну а дети, так те вовсе повисли у Миро на руках и на шее с отчаянными визгами радости. В конце концов Степка объявил перерыв. Рыч повел детей покупать мороженое, а Миро со Степкой разговорились.
— Хорошо милиция сработала — быстро разобрались! — радовался Степан.
— Да не милиция это, а мой адвокат — Соня Орлова. Это она меня из тюрьмы вытащила.
— Ну молодец. Но главное, Миро, — ты снова с нами!
— Ладно, Степ. Расскажи лучше, как там в таборе? Что нового?
— Да все нормально, все слава Богу. А нового ничего. Все живы-здоровы. Вот еще Рыч бы жил где-то в другом месте — так и совсем было бы замечательно…
— Что ж ты так на него взъелся-то? Ну живет в таборе — и пускай себе живет.
— Как это «пускай живет»? Кто виноват, что тебя арестовали? Он! Это ж из-за него милиция в табор пришла!
— Не перегибай палку, Степа! Сам же прекрасно понимаешь, что Богдан тут совершенно ни при чем. Не он же хотел цыган ворами выставить.
— Он не он… Жил бы лучше где-нибудь в другом месте — и все!
— Степан! — Миро сильными руками развернул паренька к себе лицом. — Скажи мне честно, ты ведь из-за Люциты на Богдана зуб точишь? Так?
Весь Степкин пыл моментально куда-то улетучился, он смутился и замолчал.
— Ревнуешь? — Миро легонько надавил на Степкино плечо, усадил его и сам сел рядом. — Не надо, братишка. Она ведь теперь ему жена. Так что смириться тебе придется — не твоя Люцита…
— Не могу. — Комок подступил к Степкиному горлу. — Не могу! И как ты мог смириться — не понимаю. Ну, что Кармелита с Максимом… А ты ведь смирился. Вы с ним даже друзьями были.
— Да, Максим и в самом деле был мне настоящим другом.
— Вот. А я так не могу!
Но Миро уже ушел в свои мысли:
— То, что Кармелита была с Максимом, — говорил он, — это ее выбор. И достойный выбор. Да, я смирился с тем, что она — не моя.
— Но сейчас ведь Кармелита одна и… — Степка сам испугался своих слов и робко посмотрел на вожака, боясь, что тот осерчает.
Но Миро отвечал, казалось, совершенно спокойно:
— То, что Кармелита свободна, Степ, — это только другим так кажется. А между нами всегда будет стоять Максим. И поэтому я даже думать о ней не могу себе позволить.
— Ты, конечно, прости меня, Миро, но, по-моему, глупо это… — осмелел Степан.
— Ну глупо или не глупо, а я так решил! И давай больше об этом не будем.
— Ладно… Кстати, а почему Кармелита в нашем спектакле не участвует? Она ведь раньше прямо-таки мечтала в театре играть. И получалось у нее хорошо!
— Да, но после гибели Максима она и слышать об этом не хочет.
— А я так думаю, что вовсе не из-за Максима она в театре не появляется. А из-за тебя…
— Так, Степ, давай лучше о спектакле! — раздраженно перебил его Миро.
— Со спектаклем все нормально — сейчас сам посмотришь. Надо бы сегодня еще свет театральный проверить…
* * *
Помолчали. Баро попробовал было завести старую песню:
— Кармелита, переселяйся-ка домой, а? Ну хватит уже тебе на конюшне жить!
— Папа, не надо. Не упрашивай меня, пожалуйста! Я здесь останусь…
— Ох дочка, сердце разрывается, как подумаю, что ты здесь днюешь и ночуешь, только б меня поменьше видеть!
— Что ты, папа? Что ты! Вовсе это не из-за тебя! Ну как же тебе объяснить, что хорошо мне здесь, среди лошадей?
— Что ж, неволить тебя я не стану. Только знаешь слишком велик оказался наш дом для меня одного. Я его любил, когда в нем жила ты, потом и Земфира, а потом еще и дети Розауры…
— Я понимаю…
— Раньше, когда ты была маленькая, — продолжал Баро с нежностью, — все было по-другому. Да и сам я был помоложе.
