Путь его от табора на Старое кладбище лежал через новый микрорайон. Пробегая дворами, Василий остановился на минутку по важному делу — выяснить у гулявшей с собакой-далматинцем девочки, как зовут пса и какие он умеет выполнять команды. И, уж конечно, просто не мог обратить внимание на то, что, пока он с ней разговаривает, за ним внимательно наблюдают две пары глаз из окна четвертого этажа типовой девятиэтажки.
…Леха заметил Ваську, стоя у кухонного окна с чашкой кофе, и тут же позвал Руку.
— Смотри, тот самый?
— Да… Оп-па!
— Что «оп-па»?
— Ты видишь, что он делает?
— А что? Стоит с девчонкой какой-то треплется.
— Вот именно — треплется! Понимаешь? Пацан заговорил! Он теперь может быть для нас опасен. Пошли!
Бандиты осторожно вышли из дома и направились вслед за Васькой, держась от него на почтительном расстоянии. Вскоре он привел их на Старое кладбище.
Мальчишка подошел к надгробию матери.
— Мама, я должен тебе сказать… Сказать, что я очень тебя люблю! Ты — самая замечательная мама в мире, и я… И все мы — мы никогда тебя не забудем! А тем, кто тебя убил, я отомщу. Клянусь! Самой страшной цыганской клятвой клянусь — им не жить на земле!
Мальчонка достал свою гордость — настоящий большой цыганский нож — и надрезал себе руку, чтобы скрепить клятву кровью. Посидел еще возле могилы матери, так и не спрятав нож в ножны. И собирался было уже бежать в театр, когда вдруг кто-то его окликнул:
— Пацан!
Перед Васькой выросли Рука и Леха.
— Зря ты, пацан, снова у нас под ногами оказался…
— Не подходи! — отвечал мальчишка, стараясь напустить на себя грозный вид.
— Смелый парень, ничего не скажешь. Молодец!
— Я сказал, не подходи! — И Васька поднял нож.
— А что ты мне сделаешь? — ухмыльнулся Рука. — Убьешь?
— Не подходи — хуже будет!
* * *
Когда Игорь вернулся поздно ночью, Тамара уже спала. Он разделся и лег рядом.
— Ну что, все в порядке? — спросила Тамара сквозь сон, не открывая глаз.
— В порядке, в порядке. Я тут Олесю в гостинице встретил.
— Кого?
— Говорю же кого — Олесю!
— Что она здесь делает ночью?
— Похоже, Астахов ее выгнал.
Тамара то ли не расслышала, то ли не поняла. Потому что отреагировала совсем вяло. Только зевнула, повернулась на бок и продолжала спать дальше. Но вот наутро она сама неожиданно вернулась к этому разговору.
— Игорь, а ты уверен, что Олеся ушла от Астахова и живет в гостинице?
— Уверен на все сто! Я сам видел, как коридорная дала ей ключи и она вошла в свой номер.
— Значит, Астахов остался один?
— Да. И ты прекрасно понимаешь, что это подходящий момент для того, чтобы его убрать.
— Так, знаешь что… Об убийстве Астахова подумаем позже. А сейчас я иду в парикмахерскую.
— Ну хорошо. Но имей в виду — я обязательно тебе об этом напомню. А пока, моя дорогая, мне нужны деньги.
— Зачем?
— А просто так! — улыбнулся Игорь. — Перед таким важным делом я хочу выпить, расслабиться.
Тамара посмотрела на него неодобрительно:
— А мне кажется, что голова у тебя сегодня должна быть трезвой.
— Не начинай, Тамара, не надо. Я же немного, для куражу!
— Игорь, какой кураж, какая выпивка? Ты забыл, что должен сегодня сделать?!
— Ну тогда и тебе, Тамара, нужно сейчас сидеть и думать только о том, как все это будет. А ты вместо этого в парикмахерскую собралась, красоту наводить!
— Я, между прочим, женщина!
— А я — мужчина! Каждому свое! Мне просто нужно слегка расслабиться перед серьезным делом.
— Так, все, не морочь мне голову!
— Значит, не дашь денег?
— Не дам. Тем более что давала тебе совсем недавно. — И с этими словами она вышла, взяв со стола свою сумочку.
Игорь проводил ее взглядом. Потом посмотрел на то место, где минуту лежала Тамарина сумочка, а в ней и портмоне с деньгами. И заметил забытое Тамарой на столе колечко…
* * *
Бандиты шаг за шагом надвигались на стоявшего с ножом девятилетнего мальчика.
— Ух какой! — говорил Леха.
— Неужели в человека нож бросишь? Не дрогнет рука-то? — приговаривал и Рука.
— Не надейся — не дрогнет. Я вас ненавижу! — отвечал пацаненок.
— Это за что же? За то, что ты, шкодник, сам нас выслеживал, вынюхивал?
— Нет! За то, что вы убили мою маму!
— Чего? Что ты мелешь, пацан? — В один момент Рука стал очень серьезен.
— Я вас видел возле подземелий, а там убили мою маму!
Бандиты переглянулись.
— Так это была твоя мама? — спросил Леха.
— Да! Она меня пошла искать. А вы ее… — По Васькиным щекам полились слезы, но нож он держал по-прежнему крепко.
— Вот что, пацан, — заговорил с ним Рука как со взрослым, — мы ее не убивали.
— А кто?
— Это теперь не важно! — Боязнь Удава до сих пор слишком крепко сидела в их головах.
В этот момент на кладбище появился запыхавшийся Рыч. Он и бандитская парочка заметили друг друга одновременно.
— О, смотри — еще один! — осклабился Леха.
— Тебе чего, Рыч? — спросил Рука, глядя на него исподлобья.
Цыган быстро сориентировался в ситуации:
— Отпустите мальчонку, зачем он вам?
— Жаль, — сказал Леха, обращаясь к Руке.
— Да. Так может, и отпустили бы, — спокойно проговорил Рука. — А теперь мочить вас придется обоих!
С этими словами бандит выхватил пистолет и наставил его на Рыча. Но долей секунды раньше Рыч сам кинулся к нему и за миг до нажатия курка перехватил его руку. Бандит выстрелил, но пуля только рассекла воздух.
* * *
Приехав в Управск, Алла Борисовна Орлова обнаружила для себя много нового. Оказывается, Соня занималась не только выставкой Светкиных работ в помещении старого управского театра, но и еще много чем. А ведь Алла отправила ее в Управск на несколько недель раньше себя именно для того, чтобы дочь организовала все на высшем уровне. Однако Соня, по собственной инициативе, пустила в театр цыган, чтобы они играли там какие-то свои представления. Больше того, сама же и оформила им все необходимые документы.
Алла была вне себя. Она кричала на дочь целый день. Она ругала ее на чем свет стоит. Соня, как всегда, терпела все с редкой стойкостью и спокойствием. Но только до тех пор, пока Алла не начала поносить цыган «во главе с этим грязным противным парнем. Как его там? Миро».
