— А ведь ты раньше делал это все с нами вместе. Что, не помнишь? — подключился к разговору и Леха, в голове у которого не прекращался гул, как будто бы где-то внутри черепа вовсю звонили церковные колокола.
— Отчего же, помню, — не стал отпираться Рыч. — Но только много воды с тех пор утекло. Да и передумать за решеткой пришлось многое.
— Но друзей-то не забыл? — говорил Рука без особой уверенности. — Отпусти нас, Рыч!
— Мы тебе клянемся, что свалим отсюда и никогда больше в этом городе не появимся! — поддержал напарника Леха.
— Ни мальчонку не тронем, ни тебя, — продолжал Рука, сидя лицом к Рычу, а за спиной в это же время пытаясь перетереть об острый срез могильной плиты связывавшую его руки веревку.
— Нет, мужики, вы мне не друзья, и разбираться я с вами не буду. Вот на суде за все и ответите.
Васька, едва переводя дух, вбежал в отделение милиции и тут же налетел на проходившего по коридору милиционера.
— Дяденька, а где тут у вас самый главный сыщик?
— Ну считай, что я — самый главный. А что?
— Там, на кладбище, мы с Богданом двух преступников поймали!
— С каким таким Богданом? — улыбаясь, спросил милиционер, думая, что речь идет о каком-нибудь Васькином приятеле-ровеснике. — Каких еще преступников? Говори толком.
— Они меня убить хотели! А Рыч меня спас! — Васька спешил объяснить все как можно скорее, а дяденька милиционер никак не хотел понимать.
— Так, стоп-стоп-стоп. Преступники, Богдан, теперь еще Рыч. Кто это такие?
— Да нет же! Богдан и Рыч — это один человек. Он — мой друг! Но он большой уже, взрослый. И он меня спас только что!
— Ясно. И значит, этот твой друг Богдан-Рыч преступников каких-то взял?
— Мы вместе их взяли! — гордо уточнил раскрасневшийся от стремительного бега Васька.
— И что же это за преступники? — Улыбка все не сходила из-под козырька милицейской фуражки.
— Самые настоящие! Ну как же вам еще объяснить?
В отчаянии мальчишка стал оглядываться по сторонам. И тут взгляд его наткнулся на стенд «Их разыскивает милиция». Со стенда на него смотрели лица Руки и Лехи на пожелтевшей бумаге — как-никак, висели тут эти портреты уже больше года.
— Вот! — закричал Васька. — Вот эти! Вот эти самые; Богдан их связал, они там, на кладбище!
— Так бы сразу и сказал. — Милиционер сразу стал серьезным. — Ты садись, тебя сейчас домой отвезут, а я — за подмогой, и туда!
* * *
Баро ворвался в шестьдесят четвертый номер управской гостиницы. В первую секунду Тамара растерялась. Но только в первую секунду.
— Чем обязана? — взяв себя в руки, спросила она нарочито вежливо.
— Вы — Тамара Астахова? — Зарецкий сверлил ее глазами.
— Да, это я.
Тогда Баро молча достал ожерелье, внимательно наблюдая за Тамариной реакцией. Однако Тамара сразу успокоилась. Она испугалась, решив поначалу, что Игорек раскололся и рассказал кому-то об их зловещем замысле, и Зарецкий пришел спасать Кармелиту от покушения. А оказалось, дело не в его дочери, а в его жене — случай попроще и поспокойнее.
— Судя по вашему лицу, вы не в первый раз видите эту вещь? — прервал Баро ее размышления.
— А с какой стати вы врываетесь ко мне и задаете свои бесцеремонные вопросы?
— Да потому, что вы опять лезете в мою жизнь!
— Я не понимаю, о чем вы.
— Вы послали своего сожителя продать это скупщику? — Он поднес ожерелье к самым ее глазам.
— В таком тоне я разговаривать не желаю!
— Придется! Ваш хахаль все мне уже рассказал.
— Ну допустим. Что из этого?
— Вам мало того, что вы сделали девятнадцать лет назад?! Теперь вы добрались и до моей второй жены?
— Давайте так: мухи отдельно, котлеты отдельно. Не надо смешивать!
— Да все, к чему вы прикасаетесь, проклято!
— И вы пришли мне сообщить об этом?
— Нет. Я пришел узнать, как к вам попало это ожерелье? Что у вас общего с моей женой?
— Спросите сами у вашей жены.
— Я не могу этого сделать — она ушла от меня. И я думаю, что это из-за вас!
— Из-за меня жены от мужей не уходят. Я думаю, что это случилось скорее из-за вас. — И Тамара с вызовом посмотрела ему в глаза.
Баро немного смутился.
— Не вам судить о моей жизни.
— Ну между прочим, это вы пришли ко мне, а не я к вам. И, насколько я понимаю, пришли узнать правду?
— А вы готовы мне ее рассказать?
— А вы готовы ее услышать? Боюсь, она вам не понравится. Ваша жена — обыкновенная лгунья.
— Не говорите так о Земфире!
— Отчего же? Она солгала вам, сказав, что беременна.
— Что?!
— То, что слышали.
— Постойте, так это вы были тогда в больнице?
Тамара кивнула.
— Так, значит, вся эта история с выкидышем… — продолжал догадываться Баро.
— …Спектакль. Самый обыкновенный спектакль. И не только с выкидышем, но и с ребенком — детей у вашей Земфиры быть не может. А вас она просто обманула.
Удар был велик. Зарецкий подавленно сел на гостиничную койку.
— Бедная Земфира, она совсем запуталась, — сказал он тихо себе под нос.
— Наверное, — примирительно отвечала Тамара. — Вот так когда-то, девятнадцать лет назад, запуталась и я. И я тоже готова была на все ради того, чтобы не потерять Астахова.
И что удивительно, Тамара ведь говорила искренно.
— Думаете, Земфира боялась меня потерять?
— Думаю, да.
* * *
— Что ж ты, Рыч, решил нас ментам сдать? — спрашивал Леха, пока Рука, незаметно для Рыча, все тер и тер связывавшую его руки веревку об острое ребро могильного камня.
— Да, решил. И вы это заслужили.
— А не боишься, что мы и тебя, козла, за собой потянем? Ты-то ведь ничем не лучше нас. И зону топтать вместе с нами будешь. Понял?
— Придется — буду.
— Или, может, ты думаешь, что тебе за нас срок скостят? — подключился к разговору Рука.
— А может, его и не посадят? — спросил Леха.
— Посадят. Он у меня на зоне землю хавать будет! Стукачей там не любят.
— Это точно! Ты не лучше нас, Рыч.
Отмалчивавшийся все это время цыган наконец не выдержал:
— Я знаю, что не лучше вас. И если надо, отвечу. Но и вы ответите за все!
