— А по табору не скучаешь?
— Скучаю, конечно. Разве может человек сразу забыть то, чем он жил всю жизнь?
— Так, может быть, вернешься?
— Нет, Груша. Теперь моя жизнь, моя судьба — здесь, с моим же Пашей. Ничего, время пройдет — попривыкну. А ты ведь не просто так пришла, дорогая моя, спросить что-то хотела?
— Ты знаешь, мне кажется, что Кармелита любит Миро. И очень страдает от этого.
Рубина ответила не сразу:
— Вот что, Груша. Только пообещай мне, что это останется между нами.
— Клянусь!
— Клясться не надо. Просто пообещай.
— Обещаю.
— Видишь ли… Сейчас-то я, конечно, уже не шувани. Но это я поняла давно.
— А ты им об этом сказала?
— Об этом не надо говорить — они все должны понять сами.
— Как же так? Да если б они об этом знали, то давно уже поженились и были бы счастливы!
— Они должны пройти свой путь и понять — сердцем понять, что они нужны друг другу. А если этого не произойдет, то можно потерять все.
— А если они уже все потеряли?
— Да нет, пока еще есть надежда.
— Рубина, но я же вижу Кармелиту каждый день, я вижу, как она мучается, как страдает!
— И я это вижу, Груша. Значит, они должны пройти через эти страдания. Думаешь, это неправильно?
— Неправильно. Ты должна им помочь. А если ты не поможешь, то это сделаю я!
— Не смей! Помни, ты дала слово.
— Но я же вижу, как Миро с этой Соней вместе каждый день ходят! Я же вижу, как она на него смотрит! А дело-то молодое. А Миро у нас парень честный — того и глядишь, этой Соне предложение сделает.
— Что ж, если так случится… Это будет его выбор, Груша…
* * *
А недалеко от табора Соню и Миро накрыл мелкий дождик. Они кинулись к Миро в шатер, но, пока добежали, успели промокнуть.
— Ой, Сонь, тебе ж переодеться нужно. — И, бросившись к вещам, парень достал оттуда свою лучшую рубашку. — Держи! А то, не дай Бог, простудишься. Ты переодевайся, а я пока снаружи подожду.
Но Соня его остановила:
— Постой, Миро… — Она подошла близко-близко и положила руки ему на грудь. — Не уходи…
Девушка смотрела на него глазами, в которых не было ничего кроме любви. Сейчас она готова была на большее. Она готова была на все. Но в последнюю секунду Миро как будто стряхнул с себя оцепенение.
— Соня, у нас, у цыган, так не принято.
— А я не цыганка!
— Но я — цыган.
— Миро, ты мне очень-очень нравишься!.. — И, приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в губы.
Миро принял этот поцелуй. И ответил на него. И обнял девушку.
Но вдруг сам отстранился. Мягко, но настойчиво он убрал от себя ее руки.
— Что случилось? — испугалась Соня.
— Ты прости меня, но я так не могу… — И Миро совсем не волновало то, что он говорит какие-то женские слова.
— Я тебе что, совсем не нравлюсь?
— Нравишься, Соня, очень нравишься. И поэтому я не хочу тебя обманывать…
— Обманывать? Но в чем?
— Мое сердце не свободно. — Он опустил глаза, хотя и сам не знал, в чем был виноват. — И между нами всегда будет стоять другая женщина. А я этого не хочу.
— Но ты же сказал, что я тебе нравлюсь… И я думала, что ты этого хочешь…
— Я действительно хотел этого минуту назад. Мне казалось, что я смогу не думать о ней. Но не получается. Извини…
— Я пойду… — Влюбленная девушка едва сдерживала слезы.
— Давай я тебя провожу. И… может, ты все-таки переоденешься?
— Спасибо, мне не холодно. И я найду дорогу сама!
— Но, Соня…
— Не надо, Миро. Спасибо за честность. Просто слишком много за один день: сначала мама, потом ты… — Не договорив, она выбежала из шатра, чтобы перемешать на щеках свои слезы со все еще моросившим дождиком.
А цыганский парень остался наедине с невеселыми мыслями.
* * *
Когда Игорь вернулся из пивной, то сразу понял, что Тамара не в духе. Что ж, поводов у нее для этого было более чем достаточно.
— У тебя все готово к вечеру?
— Конечно, дорогая. — Он попытался обнять Тамару, но получил резкий отпор.
— Приходил Зарецкий по поводу всей этой истории с выкидышем его жены. Зачем ты навел его на меня?!
Игорь отмалчивался.
А Тамара с уже сделанной новой прической стала надевать свои украшения. Сменила сережки, прикрепила к блузке брошь. И стала искать что-то еще.
— Ты куда это наряжаешься? — робко спросил сожитель.
— Да вот, прикидываю, в чем буду на открытии выставки и цыганском спектакле в театре.
— ???
— Что смотришь? Буду оттуда тебе звонить, все ли цыгане во главе с Зарецким там и свободен ли путь к их конюшне с этой девчонкой, — объяснила она, продолжая что-то искать. — Так, Игорь, где мое кольцо?
— Какое кольцо?
— Не делай из меня дуру — ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Где кольцо?!
— А я откуда знаю?
— Продал? — Игорь мог ничего и не отвечать — Тамаре и так все было ясно. — Мерзавец! Я не дала тебе денег, так ты решил стащить мое кольцо?
— Мне нужны были деньги, — глухо пытался оправдаться ее любовник. — Для нашего общего дела. А ты думаешь, что все эти сведения о Кармелите я добыл даром? Пришлось кое-кого подпоить, кое-кому заплатить. Поиздержался, Томочка!
Тамара бросила на него полный презрения взгляд. Потом достала из сумочки деньги и сунула их Игорю.
— Это мне на расходы? — спросил тот, совсем растерявшись.
— Это чтобы ты пошел и выкупил обратно кольцо. Немедленно! Оно мне дорого как память.
Игорь, сунув деньги в карман, побрел к выходу.
— Иногда мне кажется, — грустно проговорила Тамара ему вслед, — что если тебе понадобятся деньги, а у меня их не будет, то ты продашь и меня.
— Ну что ты, Тамарочка! — повернулся он к ней, уже стоя в дверях.
Но Тамара не стала слушать оправданий. Только махнула рукой, чтобы Игорь скорее шел выполнять ее поручение.
* * *
Ефрем Сергеевич позволил Астахову пройти к нему в кабинет вместе со спутницей — зачем лишний раз ссориться с богатым человеком? Развернул перед ним изъятую на квартире у Руки с Лехой картину с тремя женщинами над рекой.
— Николай Андреевич, эта картина из вашей коллекции?
