Я познакомилась с Джексоном, когда мне было двадцать шесть. Я защитила дипломную работу по социальной деятельности и планировала этапы создания фонда в память о Джулии. Я получила работу в отделе управления организации «Спасем детей»
[55] и работала там уже шесть месяцев. Это была потрясающая организация, где я могла заниматься любимым делом и учиться всему тому, что мне могло пригодиться в работе, когда я создам собственный фонд.
Одна сотрудница порекомендовала мне обратиться в «Parrish International» – международную компанию, занимающуюся недвижимостью и известную расходами на благотворительность. Джексон славился своей филантропией, а у той сотрудницы в его компании имелось знакомство – ее отец был помощником Джексона по бизнесу Я ожидала, что меня отправят к какой-нибудь мелкой сошке, но удостоилась аудиенции у самого мистера Пэрриша. Он оказался тем самым бизнес-магнатом, о котором я читала. Со мной он беседовал дружелюбно и весело, и с самого начала беседы я совершенно расслабилась. Когда я ему рассказала о своих планах насчет фонда и о том, почему хочу его создать, он сразил меня наповал предложением спонсировать «Улыбку Джулии». Три месяца спустя я ушла с работы и встала во главе собственного фонда. Джексон сам собрал совет директоров и лично в него вошел, обеспечил фонд средствами и нашел для меня офисное помещение. Наши отношения оставались чисто профессиональными. У меня не было никакого желания рисковать его помощью фонду, и, честно говоря, я его слегка побаивалась.
Но со временем, когда от обедов мы перешли к ужинам, мне уже казалось вполне естественным и даже неизбежным то, что наши отношения станут более личными. Признаюсь, его чистосердечное участие в моей благотворительной деятельности вскружило мне голову. Поэтому однажды я согласилась приехать к нему домой на ужин.
Когда я впервые оказалась в его тридцатидвухкомнатном поместье, необъятность его богатства поразила меня. Он жил в Бишопс-Арборе, живописном городке на побережье пролива Лонг-Айленд, где население составляло всего тридцать тысяч человек. Магазины тут шиком и ценами могли поспорить с Родео-Драйв и для моего кошелька совершенно не годились. На отечественных автомобилях по роскошным дорогам здесь колесила только обслуга. Вдоль побережья стояли великолепные особняки, отодвинутые от проезжих дорог на приличное расстояние, защищенные заборами и воротами. А трава на лужайках была такой зеленой, что казалась ненастоящей. Когда водитель Джексона повел машину по длинной подъездной дороге, дом появился в поле зрения только через минуту. При виде грандиозного серого особняка у меня перехватило дыхание.
Джексон встретил меня. Когда мы с ним вошли в огромный холл, где висела люстра, вполне сгодившаяся бы для Букингемского дворца, я натянуто улыбнулась. Неужели люди действительно живут так? Помню, я тогда подумала, что на все излишества, которые меня окружали там, можно было бы оплатить уйму медицинских счетов для семей, где есть больные с кистозным фиброзом – для семей, пытающихся свести концы с концами.
– Очень красиво, – сказала я.
– Рад, что вам нравится.
Джексон посмотрел на меня немного озадаченно. Он позвал домоправительницу, чтобы она взяла у нас пальто, а меня вывел на открытую веранду, где в уличном очаге полыхал огонь, и мы могли полюбоваться прекрасным видом на пролив Лонг-Айленд.
Меня тянуло к Джексону – а как могло быть иначе? Джексон Пэрриш, несомненно, был красив. Его темные волосы великолепно сочетались с синими глазами, а они были синее Карибского моря. Он был скроен из всего того, о чем только можно мечтать – тридцать пять лет, генеральный директор компании, созданной им «с нуля», щедрый филантроп, обожаемый в светских кругах, обаятельный. В нем было что-то мальчишеское. Я с такими мужчинами прежде не встречалась. О его репутации плейбоя я прочла довольно много. В свете он появлялся с моделями и звездами – женщинами, чья красота и утонченность не шли ни в какое сравнение со мной. Возможно, именно поэтому меня так удивило его внимание ко мне.
Я расслабилась. Я любовалась мирным видом пролива и дышала соленым морским воздухом, когда Джексон протянул мне бокал с чем-то розовым.
– Это «Беллини»
[56], – сказал он. – С ним вам покажется, что сейчас лето.
Фруктовый взрыв наполнил мой рот. Сочетание терпкости и сладости было восхитительным.
– Прекрасно, – проговорила я, глядя на солнце, садящееся над морем, и небо, окрашенное в роскошные оттенки розового и лилового. – Так красиво. Вы, наверное, никогда не устаете от этого зрелища.
Джексон откинулся на спинку кресла. Он сидел так близко ко мне, что голова у меня закружилась не только от коктейля.
– Никогда не устаю. Я вырос в горах и не понимал, как волшебно море, пока не перебрался на восток.
– Вы родом из Колорадо, верно?
Он улыбнулся.
– Наводили справки обо мне?
Я сделала еще глоток «Беллини». От спиртного я осмелела.
– О вас многое известно.
Похоже, невозможно было открыть газету и не прочесть хоть что-то о Джексоне Пэррише.
– На самом деле, человек я очень закрытый. Когда достигаешь уровня успеха вроде моего, трудно понять, кто твои настоящие друзья. Мне приходится подпускать людей близко к себе с большой осторожностью. – Он взял мой бокал и подлил коктейля. – Но хватит обо мне. Мне хочется узнать больше о вас.
– Боюсь, я не очень интересный человек. Просто девушка из маленького городка. Ничего особенного.
Джексон лукаво усмехнулся:
– Если тебя публикуют в четырнадцать лет, это не так уж обычно. Мне очень понравилась ваша статья в журнале о вашей сестре и ее храбром сражении с болезнью.
– Вот это да. Похоже, вы тоже обо мне справки навели. Откуда вы узнали об этом?
Джексон подмигнул мне.
– У меня свои методы. Это было очень трогательно Итак, значит, вы с Джулией обе мечтали поступить в университет Брауна
[57]?
