– Вот, – сказал Джексон. – Это платье идеально подойдет для сегодняшнего вечера, моя красавица.
Это было так странно – то, что кто-то выбирает для меня одежду, но я была вынуждена признаться: платье было великолепно. Оно прекрасно на мне сидело, а бирюзовые серьги – подарок Джексона – прекрасно смотрелись в сочетании с ослепительной белизной платья.
На второй вечер мы остались в бунгало и заказали ужин на дом. Мы сидели на веранде и наслаждались вкусом еды и красотой заката. Заходящее солнце раскрасило горизонт розовыми и голубыми полосами. Это было чудесно.
А дальше так и пошло – мы то оставались в бунгало, то отправлялись в ресторан вроде «Кровавой Мэри», «Маи Каи» или «Сейнт Джеймс». Каждый из них был хорош собственным очаровательным уютом, но мне особенно понравилось ощущение пребывания на острове, которое возникало в «Кровавой Мэри». Там был песчаный пол и подавали восхитительный ромовый кекс. Даже в туалете там были песчаные полы. Когда мы ужинали не у себя в бунгало, мы бродили по пляжу, а возвращаясь домой, предавались любви. Если же мы оставались ужинать дома, то наши любовные утехи начинались раньше и длились дольше. Моя кожа покрылась легким загаром и казалась чистой и подтянутой – еще бы, столько дней в воде и под солнцем. Никогда прежде я так не ощущала собственное тело, никогда так остро не воспринимала чужих прикосновений. Как прекрасно было наше слияние, ощущение единства.
У Джексона был продуман каждый момент – от купаний и плавания с маской и трубкой до приватных экскурсий и романтических ужинов. Мы занимались любовью на песке приватного пляжа, и конечно, внутри нашего гнездышка – бунгало. Джексон позаботился обо всем, до малейших мелочей. И хотя порой мне было немножко не по себе, я еще совершенно не осознавала, до какой степени его потребность в порядке и управлении всем вокруг себя сделает мою жизнь подвластной ему.
Глава сорок первая
Когда он приехал домой, я успела собраться и уложить вещи. Меня ужасно радовало то, что нам с мужем предстоит провести четыре дня наедине в Гринбире
[58]. Мы были женаты чуть больше трех месяцев. Мой чемодан лежал на кровати.
Поцеловав меня, Джексон подошел к чемодану и открыл его.
– Что ты делаешь? – спросила я. – Твой чемодан вон там.
Я указала на точно такой же чемодан, стоявший около комода.
Джексон непонятно улыбнулся.
– Вижу.
Он вытащил из моего чемодана все, что я туда уложила и, нахмурившись, принялся перебирать мою одежду.
Я стояла рядом, и мне хотелось сказать, чтобы он не трогал мою одежду, но я не могла выдавить ни слова. Я замерла в неподвижности, а он перебрал все вещи и посмотрел на меня.
– Ты понимаешь, что там не какая-то захолустная гостиница «В & В», как у твоих родителей?
Я вздрогнула, словно меня ударили.
Заметив выражение моего лица, Джексон рассмеялся.
– О, перестань, не обижайся. Я же не в том смысле. Просто речь о Гринбире. У них там дресс-код. Тебе нужно взять с собой несколько платьев для коктейлей.
От смущения и злости у меня заполыхали щеки.
– Я знаю, что такое Гринбир. И я там бывала раньше.
На самом деле, ни разу я там не была, но прочитала кое-что в Интернете.
Джексон вздернул брови и довольно долго не сводил с меня глаз.
– Правда? И когда?
– Не в этом дело. Я хочу сказать, что тебе не обязательно перебирать мои вещи, будто я ребенок. Что я взяла с собой, то и взяла.
Джексон поднял руки над головой в знак примирения.
– Отлично. Пусть будет по-твоему. Но только не прибегай ко мне в слезах, когда поймешь, что не достаточно шикарно одета в сравнении с другими женщинами.
Я прошла мимо него, застегнула молнию на чемодане и поставила его на пол.
– Жду тебя внизу.
Я схватила чемодан за ручку. Джексон меня остановил.
– Дафна.
Я обернулась.
– Что?
– Оставь. Для этого есть прислуга.
Он покачал головой и что-то пробормотал, я не разобрала что.
А я взяла чемодан. Никак не могла привыкнуть ко всем этим людям вокруг нас, которые только и ждали, чтобы сделать за меня то, что я легко могла сделать сама.
– Свой чемодан я способна донести сама.
Я порывисто вошла в кабинет и налила себе стакан виски. Выпив его залпом, я зажмурилась и стала глубоко дышать. Виски обожгло пищевод и желудок, но почти сразу ко мне пришло спокойствие, и я подумала: «Вот как становятся алкоголиками». Подойдя к окну, я впитала в себя красоту вида на море, и мои истрепанные нервы немного успокоились.
Я начала понимать, что эмоциональное унижение может быть таким же неприятным, как физическое. Джексона раздражали всякие мелочи, и несмотря на мои отчаянные попытки во всем угождать ему, для него ничто никогда не было идеально хорошо. То я выбирала не тот бокал для вина, то оставляла влажное полотенце на деревянном столике, то забывала на кухонном островке фен для волос. Но еще неприятнее было жить с чувством неуверенности. С каким Джексоном я разговаривала сейчас? С тем, который беззаботно смеялся и с которым рядом всем было легко и приятно находиться? Или с тем, который хмурился и переходил на осуждающий тон, чтобы дать мне понять, что я совершила что-то еще, что его расстроило? Он был хамелеоном. Его настроения менялись так быстро и плавно, что у меня порой от этого дух захватывало. И вот теперь он даже мысли не допустил о том, что я в состоянии сама собрать для себя чемодан.
Прикосновение его руки к моему плечу испугало меня.
– Прости.
Я не обернулась и ничего не ответила.
Он принялся массировать мне плечи. Он придвигался все ближе, и наконец его губы коснулись моей шеи, и у меня по спине побежали мурашки. Я отвечать не хотела, но у моего тела на этот счет были другие идеи.
– Ты не имеешь права со мной так разговаривать. Я – не одна из твоих подчиненных.
– Понимаю. Ты права. Но это все так ново для меня.
– Для меня тоже. Но все равно…
Я покачала головой.
Джексон провел кончиками пальцев по моей щеке.
– Ты же знаешь: я тебя обожаю. Просто я привык всем руководить. Дай мне время привыкнуть. И пусть эта размолвка не помешает нашей поездке. – Он снова поцеловал меня, и я, против воли, ответила на его поцелуй. – На самом деле, мне гораздо интереснее то, что на тебе не будет надето в эти выходные.
В общем, я его простила, и мы уехали.
К тому времени, когда мы добрались до цели, мы оба были в прекрасном настроении, а когда вошли в огромный гостиничный номер с темно-красными коврами и стенами, плотными серыми шторами, зеркалами и картинами в резных рамах, мне показалось, что я вернулась в далекое прошлое. Номер был гигантский, пафосный, эта роскошь даже слегка унижала. В столовой за обеденный стол могли бы сесть десять человек, а были еще роскошная гостиная и три спальни. Вот тут я призадумалась – подобающую ли одежду взяла я с собой?
