Это, конечно, кажется намного более серьезным. Мы тут не мостик обсуждаем — без мостика можно спокойно прожить всю жизнь! А творческие планы, смена профессии, попытка поднять новый бизнес часто тормозятся из-за очень даже рациональных и серьезных опасений!
Самые жуткие страхи на свете — экзистенциальные! Что будет, если я стану таким тяжелым инвалидом, что не смогу прокормить себя? Что будет, если я опять пролежу в больнице полтора года и не смогу заниматься поддержкой бизнеса? А если кризис? Потеряю работу и не найду новую? Деньги кончатся? Перестанут продаваться плоды моих трудов? Супруг бросит (у тех, кто не имеет достаточного образования и опыта, чтобы развиваться профессионально с нужной скоростью)? Родитель умрет? Дом отнимут, компанию разорят, детей в школе на наркотики подсадят? Что, если завтра инфаркт? Инсульт? Второй инфаркт?
Мне тут тоже помогают только логические рассуждения: если предаваться страхам и тревоге, я быстро перестаю есть и спать. Теряю вес и силы и ничего не могу делать. Начинаю плохо работать и непродуктивно жить и вскоре тону в мелких бытовых проблемах. Избежать этого можно только одним способом — отстраняться от эмоций.
Это звучит как-то очень просто. На самом деле все сложно, но возможно, если только осознать серьезность положения. Мне в какой-то момент помог понять это разговор с подругой. Ее первая попытка поднять свой бизнес закончилась неудачей, и она осталась перед горой долгов. Она была должна частным инвесторам около двух миллионов долларов — страшная сумма. И простым «честным трудом» такую сумму нельзя потихоньку отдать, начав работать на две ставки уборщицей. Здесь нужны новые инвестиции, решения, планы, инвесторы, шаги навстречу со стороны кредиторов. И это все на фоне полного отсутствия доверия к ней (естественно, она ведь только что просадила такую кучу денег). Как любой человек, она для начала перестала есть и спать и вообще заметалась. Никакого решения она придумать не могла, тучи сгущались, ей становилось хуже и хуже. И она вдруг поняла, что если из этого вообще есть хоть какой-то нормальный выход, то она точно не сможет к нему прийти, если будет в больнице или на том свете.
Самый очевидный ресурс — деньги — уже был потерян. Остался только один: человеческий. Деньги приходят и уходят. У кого-то они всегда есть, кто-то их всегда кому-нибудь дает. Не на одних, так на других условиях. Некоторые вещи можно исправить, другие нужно принять, чтобы переходить к поиску нового решения. Но кто этим будет заниматься, если сейчас все лягут в больницу, попадут в психиатрические лечебницы с депрессиями или попрыгают из окон? В критических ситуациях нужно хорошо думать и много работать над поиском решений и попытками как-то поддержать то немногое, что еще не до конца развалилось. Легко сказать, когда всем вовлеченным к концу месяца нужно платить за квартиры и на что-то жить!
Тем не менее. Она поняла, что нужно беречь себя и не нервничать. Именно это она сказала всем сотрудникам: что все должны попытаться сохранять спокойствие и продолжать работать и стараться. Пообещала решить первым делом самые главные проблемы: найти для всех следующую зарплату, потом еще раз — следующую. И между этим — все остальное. Потом она начала есть, спать, встречаться с друзьями, заниматься спортом и привычными делами. А между этим — обходить всех инвесторов и партнеров, уговаривая их согласиться на компромисс. Сначала все говорили «нет» и «что тут обсуждать» — деньги пропали, спасти ничего нельзя, говорить больше не о чем. Думайте, как вернуть долги! Но она не сдавалась, понимая, что между каждым «да» и «нет» есть еще какая-то середина. Где-то это отсрочка, где-то прощение части долга или еще что-то. Она демонстрировала силу духа и намерение продолжать искать решение. То, что осталось от компании, продолжало крутиться и работать, и она разрабатывала и предлагала планы, как все спасти. В конце концов все пришли к выводу, что полностью топить такое предприятие — себе дороже. Расстрелять всех и пойти по самому мрачному пути никогда не поздно. А вдруг этот человек действительно как-то извернется и выплывет? Ведь это шанс спасти потерянное!
Ей дали шанс. Она всплывала несколько лет, и ей было тяжело, но все деньги удалось вернуть, и в результате она стала состоятельной владелицей процветающей компании, а боровшиеся до конца сотрудники — счастливыми обладателями хорошей работы. Ретроспективно глядя на все это, можно сказать, что главное во всей истории было — вернуться к «повседневному эмоциональному режиму». Отключив режим «Спасите, спасите, мы тонем» и включив программу «Жизнь продолжается, только теперь мы делаем немного другое». В этом случае отвлечься от страха помогло понимание, что «если я сейчас не перестану метаться, у меня случится инфаркт!».
Это очень трудно, но возможно. От страха можно старательно отворачиваться, просто потому, что он опасный и вредный. Интересно, что часто этому мешают опять же наши родные и близкие. С одной стороны, всем, конечно, хочется, чтобы мы были здоровы и успешны и решали свои проблемы. С другой стороны, они могут не понимать описанную выше концепцию. Поэтому, когда происходят какие-то крушения, они начинают нас стыдить: «Как ты можешь спать спокойно, когда у тебя такое?»
Некоторые искренне и открыто надеются на те самые мобилизующие свойства страха. Другие боятся, что спокойствие в условиях катастрофы — свидетельство неадекватности. Всех их надо успокаивать, объясняя, что наши силы и способность трезво мыслить — это все, что у нас есть. Наш главный и самый важный ресурс. Поэтому за него мы будем биться любыми средствами, пусть даже со стороны это выглядит странно. Чтобы на тонущем корабле нам хорошо думалось и работалось, мы должны иногда отдыхать, спать, дышать свежим воздухом, хорошо есть и вообще ухаживать за собой.
Естественно, подобные страхи расцветают пышным цветом, когда заходит речь о таких серьезных решениях, как сменить профессию. Или выбрать профессию, о которой мы очень мало знаем, зато слышали очень много плохого. Давайте разберемся с самыми страшными аргументами против выбора творческой профессии, с раздуванием именно этих страхов.
* * *
Все сто раз слышали, что врач и юрист — это стабильные профессии. За врачами и юристами идет эшелон не менее желанных специальностей: архитекторы, медсестры, менеджеры по продажам, инженеры, строители и прочие. Вслед за ними перечисляются ремесла, которые «всегда будут нужны», — электрики, строители, плотники, парикмахеры. И всему этому противопоставляется «художник», и в это понятие впихиваются все творческие личности, от актеров, музыкантов и танцоров до поэтов, писателей и скульпторов. Мол — вот художникам тяжело.
А электрикам легко?
Аргумент, который я слышу чаще всех, это: «Ты когда-нибудь видела безработного врача? А юриста? Раз уж стал врачом, будешь состоявшимся человеком навсегда. А безработных художников и музыкантов — миллион!» Во-первых, у меня в семье есть врачи, и друзей и знакомых врачей тоже много. И безработных врачей я видела. Работу они теряли в силу разных серьезных обстоятельств, и кто хотел, рано или поздно нашел новую. Но я видела и врачей, не работавших по профессии или не работавших вообще — годами. По три года и по пять лет. Это серьезный срок, в течение которого с какого угодно рынка можно вылететь, и после такого перерыва вписаться обратно в профессию очень трудно. Также я видела множество врачей, приземлившихся не совсем там, где они мечтали приземлиться. Да, формально про них можно сказать: «Стал врачом и всю жизнь врачом отработал». Но если присмотреться — мечтал стать оперирующим хирургом в отделении, делать много интересных операций и дослужиться до заведующего отделением в крупной клинике, а в результате там не сложилось, тут не срослось, и он засел в какой-нибудь районной поликлинике, где нечаянно доработал до пенсии.
