Не успел он подумать о будущей карьере сына-подростка, как тот проявил живой интерес к творениям папы и начал пристраиваться рядом, когда тот писал свои натюрморты. А иногда вообще нагло брал уже написанную отцом картину и списывал ее. Только его не интересовал никакой реализм, и он просто переписывал все, криво и косо, едва наметив формы и заполняя пространство каракулями, кляксами и грязными разводами.
Талант сына невозможно было опровергнуть, все это выглядело ужасно и ощущалось как вандализм, но «в этом что-то было». Тем не менее отец долго не мог отделаться от обиды, чувства несправедливости и ощущения, что «такое добром не кончится». Он полжизни учился рисовать ровно и красиво. А тут приходит молоденький, наглый, ленивый, что-то мазюкает, правила света и тени учить не собирается, над ровной линией работать — тоже. И при этом считает себя художником? Возмутительно!
Отец не мог принять идею, что можно быть художником, называть себя этим словом, не овладев ремеслом станковой живописи, не научившись «строить» предметы, не выучив законы цвета, света и тени и не выписывая все, пока не станет «похоже на оригинал». Он был приучен к тому, что есть профессия, есть школа, и те, кто получал в этой школе лучшие оценки, потом и заработали самые большие деньги. Лично его талант заключался в том, что он промучился до победного конца и научился писать с натуры «как на фото». Он был уверен, что в этом весь рецепт его успеха, поэтому покупают, поэтому платят. А если эту школу не пройти — что же тогда получится? Получится плохой неграмотный рисунок, за который стыдно.
Мир наступил, только когда его пригласили выставиться вместе с сыном и когда начали покупать их работы в паре. Потому что самым интересным в этих натюрмортах было то, как по-разному могут видеть одну и ту же постановку два художника, представляющих разные поколения.
По-настоящему отец признал сына художником только через много лет. И ему это стоило больших усилий, потому что означало подписаться под тем, что не в ремесле дело. И без его драгоценных знаний можно быть хорошим, процветающим, признанным художником. Состоявшейся творческой личностью.
Но это на самом деле далеко не самая мрачная история о непонимании между разными художниками в семье. Иногда похожие разногласия приводят ко все более тяжелым ссорам и конфликтам, вплоть до разводов и разрыва контактов. И главное — они часто оставляют глубокие следы в душах вовлеченных.
Многие годами слушали претензии вроде: «Ну почему ты не рисуешь вот так!», «Я понимаю, если бы ты интересовался настоящим искусством! Но ты считаешь искусством какие-то бессмысленные кривульки!», «Ты не можешь стать художником! Этими странными дудликами ты просто прикрываешься от факта, что ты не умеешь рисовать и никогда не научишься!»
«Настоящие ювелиры» десятилетиями пинают отпрысков, шьющих брошки из войлока, скульпторы презрительно косятся на пирожные и дольки арбузов, которые их внуки лепят из полимерной глины, живописцы-реалисты рычат на поп-арт и комиксы детей. И бросаются фразами вроде: «Отсутствие таланта не скроешь».
Несколько лет назад я была свидетельницей конфликта, когда отец (состоявшийся пианист) долго вел дочь по изведанному пути: музыкальная школа, консерватория, сольные выступления. Любовался талантом, заставлял ее годами «месить рояль». И чуть не убил всю семью, когда выяснилось, что девочка последние пару лет пела по подвалам песенки в стиле хип-хоп и в итоге известный лейбл предложил ей контракт. Он привык, что классическая музыка, его карьера, — это серьезно. А хип-хоп — вообще не музыка, а увлечение дворовых детей. Собственно, это тот же родитель, который боится неизвестности. Только его пугает не тот факт, что профессия творческая, а тот, что она другая.
* * *
Но вернемся к конкурентам среди «своих». Одним родителям страшно, что их ребенок, став художником, останется без куска хлеба. Другим обидно, что он занимается какой-то ерундой, но получает при этом те же результаты, похвалы и деньги. Ставя под вопрос их философию, все, чем они всю жизнь гордились. Третьи просто малодушно и мелочно боятся, что он окажется талантливее и успешнее, подорвет тем самым их авторитет. Многие даже видят в этом оскорбление. Что уж говорить о супругах или других родственниках, занятых разделом власти в семье и укреплением своих вымышленных позиций.
Более того — среди родителей, не желающих «отдавать власть» молодому поколению, есть такие, которые не желают делиться со своими детьми нажитыми рецептами успеха. Я понимаю, это звучит дико. Нормальные родители, наоборот, делятся своими рецептами только со своими детьми, чтобы продолжить семейное дело, чтобы вырастить потомка, которым можно гордиться, чтобы было кому передать семейную традицию. Но очень многие думают: «Я добывал свои знания тяжелым трудом, а молодые хотят, чтобы все им доставалось задаром», «Я искал этот рецепт десять лет, сколько я материалов перевел, сколько денег и времени потратил, сколько сил и здоровья, — и теперь я должен отдать его сыну (племяннику, младшему брату/сестре) за десять минут, чтобы тот сразу бросился делать большие деньги?», «Мне все доставалось с трудом — почему другим оно должно доставаться легко?»
А еще некоторых гложет чувство несправедливости: «Я придумал этот рецепт первым, я единственный, кто так умеет. А если я раздам это знание всему свету и останусь я не у дел». Я в свое время удивилась, опрашивая разных людей на разных стадиях жизни и карьеры. Очень удивилась тому, сколько людей так думает!
Разумеется, от того, чтобы воспитанники не переплюнули собственного учителя, можно защищаться только одним способом: постоянно работать над собой и развиваться дальше (тогда следующее поколение всегда будет отставать на те сколько-то десятков лет, которые старшие проработали над собой первыми). Получается, что эти страхи преследуют людей, живущих надеждами, что, если хорошо спрятать один рецепт, на котором получается хорошо зарабатывать деньги и славу, можно никогда больше ничего значительного не делать. А еще — если при этом успешно ставить палки в колеса подрастающим конкурентам. По крайней мере тем, до которых проще всего дотянуться.
А еще братьям и сестрам, родным, сводным и двоюродным-троюродным, часто прививают мысли о конкуренции, которой нужно противостоять и которая не дремлет. Незаметно поставив в один ряд с врагами и «своих».
Помнится, как я в детстве наблюдала за совершенно безнадежным боем между подругой и ее двоюродной сестрой. Родители в какой-то момент поставили в пример восьмилетней девочке сестру, которой к тому моменту было лет четырнадцать. И неосознанно они привели в движение лавину, которая катилась потом десятилетиями, погребая под собой все живое. Девочке поставили в пример сестру, сравнив несопоставимые результаты. Любой, какой угодно талантливый ребенок не в состоянии нарисовать определенным образом какие-то вещи в восемь лет, в то время как через шесть лет это становится вполне простым упражнением. Это связано с моторикой, с абстрактным мышлением и еще с кучей факторов. Факт, что ребенок, видя какую-нибудь реалистично нарисованную лошадь у подростка, сам в состоянии выдать только очень упрощенную ее модель; и это нормально. Но вот родители взяли и сравнили (может быть, имея в виду совсем другие параметры работы). Сказали: «Вот, смотри, как она нарисовала, вот как надо!»
