Звенья цепи эстафеты сами по себе значения не имели и
никакой информации для постороннего содержать не могли. Эстафета выстроена и
продумана до мелочей самим генералом Фроловым. Предположим, отправлялась
какая-нибудь сельская жительница в небольшой пограничный городок, а сосед
кричал через забор:
— Анжела! Если тебе не трудно, подойди к мяснику Зурабу на
рынке. Он всегда стоит в конце ряда, пожилой такой, с большими усами. Скажи, у
Рафика есть две канистры домашнего вина для покупателя.
Ничего не подозревающая Анжела добросовестно выполняла
просьбу соседа, находила мясника на рынке. А к Зурабу, в свою очередь,
наведывался постоянный покупатель, который покупал у него баранину для шашлыка
и просил узнать, не продает ли кто-нибудь в горах домашнее вино из винограда
определенного сорта.
Таким образом назначались встречи, один агент вызывал
другого или сообщал, что в определенном месте находится контейнер с секретом. В
цепочке оказывались задействованы люди, не имевшие понятия, что передают самую
что ни на есть шпионскую информацию и работают на военную разведку.
У Рафика Саидовича не было сотового телефона, но имелся
«соседский телеграф». Кто-то постоянно ездил из села за покупками, особенно во
время войны, когда поблизости, в окрестных селах, исчезли соль, спички, мыло и
мука. Глубоко в горах у Рафика проживало множество родственников. Он часто
навещал их, то пешком, то на своем старом «Запорожце». Многое он в горах мог
заметить сам, кое-что рассказывали родственники.
Старик прошел войну до Берлина в чине рядового пехоты, потом
многие годы ощущал какую-то внутреннюю связь с военными. Люди в форме
воспринимались им почти как родные — но только в военной форме, не в
милицейской. Милицию Рафик Саидович не жаловал, небезосновательно считая, что
каждому второму стражу порядка платит та или другая мафия.
Неподалеку от поселка, в котором он жил, находился небольшой
закрытый санаторий, принадлежавший Министерству обороны. Отдыхающие офицеры
часто наведывались в чистый, уютный привокзальный буфет. Принося офицерам самое
свежее пиво и самый вкусный шашлык, Рафик останавливался у столиков и говорил:
— Только военные могут навести в горах порядок. Милиция у
нас вся продалась бандитам, а среди военных остались еще порядочные люди. Там в
горах — и наркотики, и оружие. Никто не чешется, никому дела нет.
Офицеры сочувственно кивали, принимая речи буфетчика за
обычное стариковское ворчание и пустую болтовню.
Только перед самым началом войны, когда отдыхающих офицеров
почти не осталось, а на кавказском побережье запахло порохом, капитан из
Москвы, случайно заглянувший в буфет выпить пива, прислушался к ворчанию
старика.
— Оружие, говорите, в горах? А можете показать на карте, где
именно?
Той же ночью он встретился с Рафиком Саидовичем на
санаторном пляже, без свидетелей, и старик при свете ручного фонарика отметил
крестом на крупномасштабной карте место в горах, где находился большой
оружейный склад.
Через два дня склад там действительно обнаружили.
Сначала на него как на информатора не особенно рассчитывали,
пользовались от случая к случаю. Казалось странным, что кавказец, местный
житель, так просто согласился работать на русских военных — даже не согласился,
а сам напросился. Пытались нащупать какой-нибудь подвох, тайный умысел,
проверяли, не двойной ли он агент. Но потом выяснилось что «умысел» у него
только один. «Я хочу, чтобы у нас было спокойно и мирно. Своих солдат у нас нет
— только бандиты. А от бандитов не жди покоя, — рассуждал Рафик Саидович, — у
меня три дочери и семеро внуков. Я не желаю, чтобы они жили в бандитском
государстве, напичканном оружием и наркотиками».
От старика Константинов надеялся получить информацию об
Ахмеджанове. Именно у Рафика Саидовича имелась возможность выяснить, скрывается
ли сейчас в горах известный на всю страну чеченец, и если скрывается, то где
именно. Задание дали старику за день до вылета полковника из Москвы. И вот от
Рафика Саидовича пришел сигнал по эстафете — очень быстро, практически сразу.
Старик вызывал на встречу, хотел сообщить нечто важное. А вчера упал с
шелковичного дерева и разбил голову о каменное крыльцо…
В такие совпадения Константинов не верил. Дыры в эстафете
представить не мог. Значит, старик засветился. Рано или поздно светятся все
агенты такого рода. Но неужели старик попался именно на Ахмеджанове? Неужели
«несчастный случай» является хоть и косвенным, но подтверждением, что террорист
сейчас там, в горах?
Полковник постоянно ловил себя на том, что вынужден работать
на родной территории, как на вражеской. Слишком многие заинтересованы в том,
чтобы Ахмеджанова не нашли и не взяли.
Официальные власти кавказского государства с негодованием
отрицали саму возможность размещения на их территории чеченских военных баз.
Запустить в горы спецназ можно, только имея стопроцентную гарантию, что
Ахмеджанов там. И место его нахождения следовало определить с точностью до
нескольких километров. На прочесывание гор никто не даст ни времени, ни
полномочий. Пока спецназ будет там рыскать, Ахмеджанов окажется где-нибудь в
Турции и след его простынет. И скандала с местными властями не избежать.
Заткнуть их можно только самим Ахмеджановым: вот он, знаменитый бандит! А вы
уверяли, будто нет на вашей территории никаких чеченских полевых командиров!
С другой стороны, от Ахмеджанова тянутся серьезные связи —
до Москвы, до ФСБ, до ближайшего президентского окружения. Поэтому, чем меньше
внимания привлечет к себе отдыхающий с любовницей полковник ГРУ, тем лучше.
Опираться можно только на самых надежных агентов. Одного Константинов уже
потерял…
Автобус въехал в пустой, полуразрушенный город. Заколоченные
кафе и магазины, разбитые витрины, следы баррикад на улицах, редкие мрачные
прохожие, несколько безнадежных очередей к хлебным и молочным лавкам… Когда-то
здесь бурлила яркая, праздничная курортная жизнь. На каждом шагу жарились
шашлыки, варился изумительный турецкий кофе на раскаленном песке. Над чистыми
аллеями покачивались широкие пальмовые листья, по переполненным пляжам
расхаживали усатые фотографы в ковбойских шляпах, с огромными надувными
дельфинами и маленькими живыми обезьянками в детских костюмчиках; звучали
зычные голоса продавцов чурчхелы и мороженого. Вечерами вспыхивали яркими
цветными огнями вывески бесчисленных кафе и ресторанов, играла музыка, по набережной
прогуливались нарядные парочки, семьи с детьми.
Совсем рядом, на российской территории, все осталось
по-прежнему — тот же вечный курортный праздник. О близости войны напоминали
только редкие военные патрули и беженцы, ночующие на вокзале, в аэропорту, в
городских дворах и парках.
«Кавказские войны могут в конце концов пожрать все
побережье, — думал полковник, — и не останется живого места».
