— Девушка, в чем дело?
— У меня, кажется, украли деньги, — прошептала Маша.
— Бывает, — сочувственно вздохнула кассирша, — что же ты по
сторонам не глядишь? Это все-таки вокзал!
— Что мне делать? — Маша чувствовала, как в глазах набухают
крупные, тяжелые слезы.
— Попробуйте обратиться в милицию, — неуверенно посоветовал
кто-то из очереди.
В вокзальном отделении милиции висели сизые плотные слои
табачного дыма.
— У меня только что украли все деньги, — обратилась Маша к
сонному круглолицему дежурному.
— Пишите заявление, укажите свои паспортные данные,
обстоятельства, при которых произошла кража, сумму прописью.
Маша присела у краешка стола и все написала. Дежурный молча
взял заявление, убрал куда-то и, не глядя на Машу, углубился в чтение каких-то
бумаг на столе.
— А есть хотя бы надежда, что вы найдете? — тихо спросила
Маша.
Дежурный взглянул на нее с жалостью и даже не счел нужным
ответить.
* * *
Утро началось как обычно. Только повар пришел к хозяину и
говорил с ним про Ивана. Он сообщил, что соберется много людей и Иван должен
убрать в большом доме.
В большом доме всегда много уборки. Там висели на стенах и
лежали на полу красивые ковры. Иван должен был скатать ковры, вынести на улицу,
выбить пыль. А пол под коврами помыть.
Иван еще не закончил мыть пол, а в дом уже стали входить
люди. Один нес какую-то штуку, похожую на огромный пистолет. Иван знал, что это
не пистолет. Такой штукой снимают кино. Откуда-то издалека даже возникло слово:
«камера».
Иван мыл пол. Тот, кто нес камеру, стягивал с нее на ходу
черный чехол и о чем-то разговаривал с другими. Он шел и не смотрел перед
собой. Иван полоскал тряпку в ведре. Человек с камерой толкнул его, Иван упал
лицом прямо в ведро, в воду, в которой полоскал тряпку. Ведро опрокинулось.
Иван стал подниматься и ловить ведро, покатившееся по полу, расплескивая воду.
Все посмотрели на Ивана и рассмеялись. У него вода текла по бороде, попала в
глаза. От грязи глаза защипало. Иван стал моргать и тереть глаза рукавом.
Тот, с камерой, успел уже ее расчехлить и повернул на Ивана.
Иван моргал в камеру, тер глаза и думал, что его снимают для кино. Потом
смеяться перестали, камеру унесли. Иван домыл пол и ушел. Надо скорее водрузить
назад ковры.
Иван стелил и вешал тяжелые ковры, потом повар велел
принести чистой воды. Иван все старался понять, почему это так важно, что его
сняли для кино.
Стало темнеть. В большом доме собрались люди. Иван заметил
там двух русских. Они говорили по-русски. Повар велел сидеть у дома, со стороны
кухни. Он сказал, будет еще работа, и к хозяину не отпускал. Иван сидел и думал
об Андрюхе. Если Андрюха жив, его должны забрать отсюда. Приехать другие люди
издалека и забрать Андрюху.
Рядом с кухней находилась маленькая комната. Повар позвал
Ивана и велел там убрать. Иван вошел. Камера лежала на столе. Человека, который
снимал кино, вырвало прямо на пол. Поэтому Ивана заставили убрать. Иван убирал
и все поглядывал на плоскую коробочку, лежащую рядом с камерой. Он думал, что
кино спрятано в этой коробочке. Другие люди увидят кино про Ивана, приедут и
заберут его отсюда. Доктор станет его лечить. Андрюха все вспомнит. Надо взять
коробочку и отдать ее доктору. Только незаметно.
Он домыл пол, подождал, пока повар разрешит уйти. Коробочка
была небольшая, ее удобно спрятать за пояс штанов, под фуфайку. Иван шел
осторожно, боялся, что коробочка выпадет и разобьется.
Доктора в госпитале уже не оказалось. Остался только
фельдшер. Иван догнал доктора, когда тот шел к своей машине. Остановился,
посмотрел по сторонам. Никого не видно.
— Здравствуй, Ваня. Что же ты не зашел сегодня? Я оставил
тебе еду в комнате, на столе, — промолвил доктор усталым голосом.
Иван еще раз огляделся по сторонам. Кругом все спокойно. Он
достал коробочку из-за пояса и сунул доктору в руки.
— Андрюха жив! — сказал Иван шепотом.
* * *
Они пришли поздно ночью. Иван спал крепко. В хлеву было
темно. Они стали светить ему в лицо резким светом, подняли его на ноги и
вытолкали из хлева на улицу. Выталкивал один, а двое остались в хлеву. Иван
оглянулся и увидел, как они роются в соломе.
Потом они вышли, держа в руках его красивые мешки. Они стали
трясти мешками перед лицом Ивана. Бумажки посыпались. В лунном свете Иван
видел, как блестят самые красивые, от шоколадок. Он принялся их собирать. Он
хотел собрать и спрятать за пазуху хотя бы эти, блестящие, самые красивые.
Ему скрутили назад руки, ударили несильно и спросили:
— Откуда это у тебя?
Зачем они спросили, если он все равно не мог ответить?
— Кто давал тебе еду? — Они опять его ударили, на этот раз
сильней.
Тут подошел фельдшер и сказал:
— Хватит. Он все равно не ответит. Еду ему давал доктор.
Иван стал мычать и мотать головой. Он испугался: вдруг они
убьют доктора за то, что тот кормил его.
Трое перестали бить и повели Ивана в большой дом. Там в
одной из комнат сидел бритоголовый Аслан.
— Он слышит и понимает, — сказал про Ивана фельдшер, — но
говорить не может. Как собака. Еду ему давал доктор.
Бритоголовый сделал знак, двое вышли. Остались только
фельдшер и еще один, огромный, высокий и толстый, все время молчавший.
— Иван, ты брал что-нибудь сегодня из маленькой комнаты,
когда убирал там? — спросил бритоголовый. Он говорил по-русски, но Ивану было
безразлично. Когда-то, очень давно, он тоже говорил по-русски с двумя
дембелями, Андрюхой и Вовкой.
— Если ты слышишь и понимаешь, то можешь ответить — да или
нет. Кивни или помотай головой, — спокойно продолжал бритоголовый. — Ты брал
что-нибудь сегодня из комнаты, со стола?
Иван помотал головой и еще для большей ясности рукой сделал
знак: нет, не брал.
Его отвели в ту маленькую комнату, показали стол, где
сегодня лежала камера. Он вспомнил, что брал какую-то коробочку. Но не знал
зачем.
— Ты взял отсюда коробку с кассетой и отдал кому-то, —
бритоголовый говорил все еще спокойно, но уже кивнул тому, огромному. Огромный
начал бить Ивана. Иван мычал и отрицательно мотал головой.
— Зачем ты это сделал? — продолжал между тем бритоголовый.
