По рассказу Усольцева, до Орла можно доехать за сутки, если
повезет. А от Орла до Тулы — рукой подать. Туда — это почти Москва, там можно и
на электричке «зайцем».
«Жалко, у меня нет карты, — подумала Маша уже спокойно, — но
ничего, я и без карты сумею добраться до Москвы».
* * *
Вадим опустил жалюзи на окнах, плотно задвинул шторы,
проверил, заперта ли дверь. Торшер в гостиной давал очень сильный свет, и Вадим
поменял лампочку на самую слабую. Теперь комната погрузилась в полумрак. Но
света вполне хватало, чтобы подсоединить видеокамеру к телевизору.
На экране появилось изображение, пошел звук. За накрытым
столом сидел Ахмеджанов, за его спиной стоял телохранитель и старательно
обгладывал куриную кость. Камера скользила по лицам. Человека, сидевшего
напротив Ахмеджанова, доктор узнал сразу. Узнать его не представляло труда —
портреты красовались сейчас по всей области, на предвыборных плакатах и
листовках.
— Чего тебе, мало, что ли, в тот раз дали? — спрашивал
Ахмеджанов.
— Ну, Аслан, ты пойми, эта предвыборная кампания столько
сжирает каждый день, — заискивающе заглядывая в глаза Ахмеджанову, отвечал
Вячеслав Иванов, кандидат на губернаторский пост, — тем плати, этим плати. Все
хотят.
— Ладно, не ной, — махнул рукой Ахмеджанов и кивнул
телохранителю. Тот отбросил куриную кость, на секунду исчез из кадра и
появился, держа в руках небольшой плоский чемоданчик.
Отодвинув тарелку, Иванов положил перед собой на стол
чемоданчик, открыл его.
— Пол-"лимона", можешь пересчитать, — усмехнулся
Ахмеджанов.
— Да ладно тебе, Аслан, — смущенно потупился Иванов.
Оператор не поленился, упер на секунду камеру в содержимое
чемоданчика. Там лежали аккуратные, толстые пачки стодолларовых купюр. Иванов
тут же закрыл и убрал чемоданчик.
Потом камера скользнула еще по одному русскому лицу. Но
этого человека Вадим не знал.
«А вот теперь не придется ничего проверять! — подумал он,
вытаскивая кассету и отсоединяя видеокамеру от телевизора. — Но времени совсем
мало. До выборов всего неделя. И выберут скорее всего этого Иванова. Кассету
надо передать очень быстро. Но ошибиться нельзя. Как же Иван додумался до
этого? Нет, не Иван. Андрюха. Его зовут Андрей. Он убирал в доме, где
происходила встреча. Как же он догадался взять кассету и отдать мне? Возможно,
просто увидел интересную коробочку на столе и решил подарить в благодарность за
еду? Даже если никто не видел, как он отдавал мне кассету, они наверняка начнут
меня подозревать и проверять. Они могут и не знать, что кассету взял именно
Андрей. В любом случае сейчас надо ее очень хорошо спрятать, придумать некий
контейнер, в котором впоследствии можно передать незаметно».
Подумав еще секунду, Вадим отправился в ванную комнату с
кассетой в руке.
Глава 7
Бар «Каравелла» находился на окраине и внешне выглядел как
самая затрапезная пивнушка — облезлая дверь, грязноватая лестница, скромная
облупленная вывеска. Однако стоило спуститься вниз по лестнице — и уходить уже
не хотелось. Внутри было чисто и красиво, народу всегда мало. Пахло настоящим
шашлыком, который тут же жарился на раскаленных углях. К шашлыку подавалось
пиво пяти сортов, не баночное, а настоящее, бочковое, свежее, с пышной пеной.
Кроме того, в специальной жаровне пеклась розоватая речная форель,
доставлявшаяся в бар еще живой и трепещущей.
Отдыхающие заглядывали сюда редко. Мало кого привлекала
грязноватая дверь заведения. Но местные любители темного и светлого пива
наведывались часто. Два амбала-охранника, один снаружи, другой внутри, следили
за посетителями. Случайных, плохо одетых и шумных выпивох сюда не пускали.
Хозяин бара, лощеный молодой абхазец, одних гостей встречал
широкой улыбкой и теплыми приветствиями, других — подчеркнуто корректно и
холодно.
И дело вовсе не в том, что некоторые постоянные клиенты —
знакомые хозяина, а какие-то — случайные.
Сейчас за двумя соседними столиками сидели два постоянных
клиента, но с первым, маленьким лысым человеком лет тридцати пяти, хозяин был
холодно-вежлив, а со вторым, худым, длинным, сутуловатым, лет сорока —
по-домашнему улыбчив.
Первый, маленький лысый, — известный всей области
журналист-телевизионщик. Звали его Матвей Перцелай. В бар «Каравелла» захаживал
часто, иногда с какой-нибудь дамой, иногда в одиночестве. Сидел всегда долго,
ел много, пива выпивал не меньше трех литров, причем самого дорогого. Однако
хозяин никогда не радовался ему и не особенно это скрывал.
Второй, худой, длинный, посещал бар реже, ел мало, пиво пил
самое дешевое, не больше литра. Звали его Анатолий Головня. Он служил в милиции
в звании капитана. В «Каравелле» появлялся только в штатском, входя и выходя,
тревожно озирался по сторонам и еще больше сутулил узкие острые плечи.
Заведение небольшое, поэтому хозяин обслуживал посетителей
сам. Форель и шашлык жарил его старик отец, а жена и две дочери занимались
кухней, посудой, уборкой и прочей женской работой.
Сейчас хозяин стоял над столом журналиста и с явным
нетерпением ожидал, пока тот наконец сделает свой заказ.
— И форели хочется, и шашлычку хочется, — рассуждал вслух
Матвей, — и худеть надо. Что делать, Русланчик? — Он растерянно развел руками и
поднял глаза на хозяина. Но тот даже не счел нужным улыбнуться в ответ. Стоял и
мрачно ждал.
— Знаешь что, Русланчик, побалую я себя, любимого, в
последний раз. Форель будем считать закуской, а шашлык — основным блюдом. С
завтрашнего дня начну худеть и в твое вкусное заведение — ни ногой. В общем,
так. Салатику твоего фирменного, только огурчики-помидорчики пусть покрупнее
порежут. Потом форель одну… нет, две. Ну и шашлычку палочку. Да, и пива,
конечно, темного, как всегда. Для начала литр.
Казалось, Матвей вовсе не замечает холодности хозяина. В
ожидании своего заказа он откинулся на спинку стула и с удовольствием закурил.
А Руслан между тем подошел ко второму посетителю, к капитану Головне. Но не для
того, чтобы принять заказ.
— Ко мне пройди, — сказал он быстро и тихо, — разговор
будет.
Длинная фигура Головни нырнула в незаметную дверь за стойкой
бара, между полками, уставленными красивыми бутылками. За дверью находилась
маленькая комната без окон, похожая на кладовку. В середине находился пустой
круглый стол, покрытый потертой клеенкой. У стола стояла старшая дочь хозяина,
пятнадцатилетняя Кристина, полная застенчивая девочка с длинной черной косой.
Она молча протянула Головне радиотелефон, через минуту зазвонивший в его руках.
Кристина выскользнула из комнаты, и капитан услышал в трубке хорошо знакомый
голос:
