— Пойдешь к доктору. Напугаешь легонько, не сильно.
Предложишь меня продать. Скажи, мол, признайся по-хорошему.
— А если он расколет меня?
— Значит, ты дурак. Мне нужно знать, что он скажет на твое
предложение. Я хочу проверить его.
— Почему сразу не убить, если не доверяешь? — спросил
капитан, зная вспыльчивый и решительный характер своего собеседника.
— Быстрый ты. И злой. Он хороший доктор, он меня с того
света вытащил, ночами не спал. Твое дело — выполнить. Решать буду я, обойдусь
без твоих советов. Потом все скажешь Руслану. Я сам звонить не буду.
— Когда идти?
— Сейчас.
— Но ведь поздно уже.
— Ничего, он не спит.
Всего лишь тонкая стенка отделяла комнату без окон от
чистенького туалета. Если человек просто справлял нужду и мыл руки, он не
слышал, что происходит в комнате. Но стоило прижать ухо к стене, сразу можно
было расслышать голоса. А если вместо уха приставить специальный микрофон
маленького, не больше сигаретной пачки, диктофона, то потом, прослушав
микропленку, удастся разобрать каждое слово.
Именно такой специальный микрофон и держал сейчас у стены
сортира журналист Матвей Перцелай. Конечно, речь неизвестного телефонного
собеседника на пленку не записалась. Но то, что говорил сам Головня, записалось
отлично.
Скрипнула дверь за стойкой, Головня вернулся к своему столу,
на котором уже стояли овальная тарелка с шашлыком и кружка светлого пива.
Минуты через три из туалета вышел журналист. На его столе
стояли стеклянная миска с салатом, корзинка с горячим лавашем и блюдо форели,
украшенное крупными ломтями лимона и тонкими кольцами лука.
— Руслан! — позвал Перцелай хозяина. — Можно шашлык сразу?
Несмотря на разное количество еды, оба посетителя вышли из
бара одновременно. Было уже очень поздно, но автобус-экспресс, нужный Головне,
ходил круглосуточно. Ждать пришлось минут двадцать. Когда наконец автобус
подъехал, капитан, прежде чем сесть в него, тревожно огляделся по сторонам.
Матвея он не заметил, тот стоял в глубокой тени деревьев, к тому же на улице
совсем стемнело.
Убедившись, что Головня его не видит, Матвей вскочил в
закрывающуюся заднюю дверь в последний момент. Несмотря на поздний час, народу
в экспрессе набралось много — маршрут шел от аэропорта через вокзал, пересекая
весь город и подбирая припозднившихся пассажиров, для которых такси и частники
из-за бешеных цен недоступны.
Идея проследить за длинным худым незнакомцем возникла у
Матвея после того, как Головня удалился в потаенную комнату за стойкой бара.
Матвей не сомневался, что хозяин связан с тайными базами в горах, но ничего
интересного и конкретного до сегодняшнего вечера не замечал, хотя в последнее
время заходил в «Каравеллу» не реже двух раз в неделю.
В автобусе Матвей встал на заднюю площадку, вытащил из
большой спортивной сумки джинсовую кепку, очки с затемненными стеклами, светлую
куртку из тонкой плащовки и тут же надел все это. «Камуфляж, конечно,
ерундовый, — решил он, — но в темноте авось сойдет. Тем более длинный не
заметил, как я садился в автобус».
Ехали долго, город кончился. Экспресс остановился у
пансионата, рядом с маленьким дачным поселком. Головня наконец вышел и двинулся
в глубь поселка по едва освещенной редкими фонарями аллее. Матвей неслышно
следовал за ним, стараясь не попадать на свет фонарей.
Капитан позвонил у высоких ворот. Матвей не сумел
разглядеть, кто открыл ему ворота, которые впустив ночного гостя, тут же
захлопнулись. Через несколько минут Перцелай заснял со вспышкой улицу, ворота и
номер дома. Пока этого вполне достаточно. Теперь оставалось ждать, когда
незнакомец выйдет, и попытаться быстро сфотографировать его на
сверхчувствительную пленку — если, конечно, повезет.
* * *
— Позвольте войти? — спросил длинный тощий человек лет
сорока с короткими светлыми волосами и большими, навыкате, зелеными глазами.
— Простите, с кем имею честь? — вежливо улыбнулся доктор.
Человек достал из кармана пиджака удостоверение капитана
милиции.
— Пожалуйста, Анатолий Леонидович, — пригласил его доктор,
прочитав в зыбком свете фонаря имя на удостоверении.
Они прошли в гостиную.
— Чай? Кофе?
— От чаю не откажусь, — кивнул Головня, усаживаясь в
глубокое кожаное кресло.
«Началось! — подумал доктор, ставя чайник на кухне. — Может,
оно и к лучшему?»
Вернувшись в гостиную, он уселся напротив гостя.
— Вадим Николаевич, — начал капитан, — я пришел к вам не как
представитель власти, а как частное лицо. Я хочу предупредить: вам грозит
опасность. Собственно, мой визит к вам — должностное преступление. Я не имею
права предупреждать о таких вещах.
В гостиной горел только торшер под большим зеленым абажуром,
лицо доктора оставалось в тени. Он нарочно сел так, чтобы свет падал на
незваного гостя. Ему было видно, что глаза навыкате буквально впиваются в него.
— Продолжайте, Анатолий Леонидович. Я вас внимательно
слушаю, — улыбнулся он как можно приветливей.
— Вообще-то я хотел бы послушать вас, Вадим Николаевич. Вы
ничего не желаете мне сообщить?
— По какому вопросу? У вас проблемы со здоровьем? Или у
кого-то из ваших близких?
— Нет. Я здоров. — Головня немного растерялся и отвел
взгляд. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Ваши поездки в горы
обратили на себя внимание. Сейчас в горах скрываются террористы из Чечни, среди
них есть раненые. Вы — хирург. Это наводит на мысль…
— Простите, что наводит на мысль и кого? Я не совсем вас
понимаю.
— Не перебивайте меня. За вами ведется серьезное наблюдение
со стороны наших органов. Вас подозревают в пособничестве бандитам,
государственным преступникам, находящимся в розыске. Я предлагаю вам
сотрудничество. О каждом вновь поступившем раненом вы будете сообщать мне
лично. Но сейчас меня интересует, — Головня набрал полную грудь воздуха и
выдохнул, — Аслан Ахмеджанов! Он скрывается в горах, и вы оперировали его месяц
назад.
— Простите, Анатолий Леонидович. Кажется, чайник закипел. —
Доктор встал и вышел на кухню.
«Кстати явился этот капитан, — думал Вадим, разливая чай по
двум чашкам, — как-то слишком уж кстати. Я ломал голову, а тут — пожалуйста,
прямо на блюдечке мне подают капитана милиции. Местной милиции. Местной… А я
ждал кого-нибудь из Москвы. Их здесь так много сейчас, и логично было бы… А
может, отдать ему кассету — и дело с концом?»
