— Я все выпила, — сообщила она, откусывая от целого
помидора, — за ваше здоровье.
Дедок одобрительно кивнул, налил еще себе и ей.
— Пэй!
Повторилось все сначала. Маша подумала, что до Орла под ее
ящиком образуется портвейное озеро. Впрочем, она не собиралась ехать в теплушке
с дедком до самого Орла. Она надеялась, что ее попутчик скоро отключится от
такого количества дрянного портвейна и ей удастся на ближайшей остановке
выпрыгнуть и быстро найти пустой вагон в этом же составе.
Остановка не заставила себя ждать. Поезд, проехав не больше
получаса, тяжело охнул, зашипел и замер. Маша выглянула в щель. Прямо за
рельсами начинался обрыв, под обрывом — море. «Ничего — подумала она, — пробегу
по кромочке».
Старик, казалось, задремал, сидя на своем ящике. Маша надела
рюкзак на плечи и осторожно скользнула в щель. Ноги тут же заскользили по
мелкой острой гальке обрыва. Забыв об одном из главных законов товарняцких
путешествий, Маша пролезла под вагоном и едва успела распрямиться на другой
стороне пути, как поезд тронулся и начал быстро набирать скорость.
Сердце у Маши заколотилось: еще чуть-чуть, и ее бы в лепешку
раздавило колесом. «Надо быть внимательней и осторожней!» — строго сказала она
себе. А поезд двигался все быстрей. Глядя на проезжающие мимо вагоны, Маша
решила попытаться впрыгнуть на какую-нибудь тормозную площадку. Она знала, что
сразу нарушит еще один закон товарняцких путешествий: не запрыгивать на ходу.
Но очень уж жаль отстать от поезда, следующего до самого Орла.
Подходящей тормозной площадки все не попадалось. Маша бежала
за вагонами, а скорость все росла. И вдруг с ней поравнялась невысокая открытая
платформа, на которой ехало нечто огромное, прикрытое брезентом защитного
цвета.
— Давай! Давай! — на краю платформы стоял на корточках
дедок-попутчик и протягивал ей руки.
Не успев удивиться, каким образом он оказался возле
брезентового чудовища, как умудрился попасть туда из своей портвейновой
теплушки, Маша подпрыгнула на бегу, с поднятыми вверх руками. Старик ловко
подхватил ее за руки и быстро втянул на платформу.
Кепка слетела, заколка раскололась, темно-каштановые волосы
упали на плечи. Несколько секунд Маша и дедок молча смотрели друг на друга и
тяжело дышали. Но Маша быстро отдышалась, а дедок продолжал сопеть. Поезд
немного снизил скорость, стал двигаться ровно и медленно. Старик, ни слова не
говоря, с растопыренными руками пошел на Машу. Он сопел все сильней. Маша с
ужасом заметила, что не такой уж он и старый. Она медленно отступила к краю
платформы. Старик продолжал надвигаться. И тут Маша спокойно произнесла:
— Подождите, пожалуйста. Послушайте, давайте сначала
поговорим. Давайте поговорим по-хорошему.
Слова ее заглушило шипение выпускаемых паров. Поезд утробно
фыркнул и замедлил ход. Не дожидаясь, пока он остановится совсем. Маша
метнулась в сторону и точным балетным прыжком соскочила на соседний пустой
путь.
Приземлилась она неплохо, только слегка занесло из-за
рюкзака. Она упала на четвереньки, ободрала острым гравием кожу на ладонях и
почувствовала, что одна коленка под джинсами разбита в кровь.
А поезд между тем раздумал останавливаться. Он лишь слегка
притормозил, будто давая Маше возможность спрыгнуть, и поехал дальше, вновь
набирая скорость. Но не в сторону Орла, как думала Маша, а совсем в
противоположную — к реке Чандры, по которой проходила граница между Россией и
маленьким кавказским государством.
Раздался оглушительный гудок. Маша едва успела опомниться,
встать с четверенек и отпрыгнуть. Мимо промчался поезд, обдавая ее горячим
ветром и гарью. Он состоял из одних наглухо заколоченных пульманов. Как только путь
освободился, на Машу наскочила огромная кавказская овчарка и с остервенелым
рычанием стала заваливать ее на землю. Уже ничего не соображая. Маша только
старалась закрыть разодранными ладонями лицо и горло.
Однако собака не собиралась ее грызть — лишь повалила на
землю и стала обнюхивать, потом даже лизнула. Тут раздался грубый мужской
голос:
— Сильва! Ко мне! — чья-то рука оттащила овчарку за ошейник.
Маша осторожно отняла ладони от лица и попыталась встать.
Тот же голос скомандовал:
— Лежать! Руки за голову!
Маша не возражала. Ее грубо ощупали, обыскали, потом
заорали:
— Встать! Руки за голову! Повернись! Медленно! Маша
выполнила все команды, а когда повернулась, увидела перед собой двух молодых кавказцев
в какой-то странной полувоенной форме. Один держал овчарку за ошейник, другой —
автомат наперевес, дулом в Машу.
«Странно, почему они не заглянули в рюкзак, ничего не
спрашивают и не требуют предъявить документы», — успела подумать Маша перед следующей
командой.
— Вперед! Пошла! Шаг в сторону — стреляю!
Днем из больницы доктор направился на своей «Тойоте» к
Студенческой улице, оставил машину на углу и пешком дошел до калитки дома номер
восемь.
Сквозь яблоневые ветки он увидел в глубине двора очень
полную женщину в цветастом сарафане, развешивающую белье на веревке.
— Здравствуйте! — позвал ее доктор. — Скажите, пожалуйста, у
вас живет Маша из Москвы?
Женщина закрепила прищепкой угол мокрой простыни и подошла к
калитке. Войти во двор она не предложила.
— Жила у меня Маша из Москвы, — надменно сообщила она, —
уехала сегодня. Деньги назад затребовала и отчалила со своим рюкзачишкой.
Артистка-авантюристка! А вам она зачем?
Маленькие быстрые глазки окинули доктора с ног до головы
жадным подозрительным взглядом.
— То есть она вам заплатила вперед, стало быть, уезжать не
собиралась, а потом неожиданно уехала? — проигнорировав вопрос хозяйки, уточнил
доктор.
— А вы кто ей будете? — хозяйка, в свою очередь, не желала
отвечать доктору.
Секунду подумав, Вадим тихо и внятно произнес:
— А я ей буду любовник! — Развернулся и быстро пошел по
улице к машине.
Садясь за руль, он подумал, что хозяйка, наверное, еще
полчаса проторчит у калитки, хлопая своими быстрыми глазками и забыв про мокрое
белье.
«Однако не судьба, — грустно сказал он себе. — Машенька
уехала. Ее нет и не будет никогда. Не надо больше думать о ней. Все к лучшему.
Я не могу ручаться за свой завтрашний день, так по какому праву я привез бы ее
к себе?»
Затренькал сотовый телефон. Выруливая на проспект, доктор
услышал в трубке голос фельдшера из горного госпиталя:
— Сейчас можешь приехать?
