«И вообще, — строго сказала она себе, — надо занять у Вадима
сто семьдесят тысяч, купить билет в плацкартный вагон и ехать в Москву. Хватит,
отдохнула! Интересно, с каким лицом ты будешь просить у него эти сто семьдесят
тысяч? — ехидно спросила она себя. — Человек тебя дважды спас, причем вчера —
рискуя собственной жизнью. Деньги, между прочим, заплатил немаленькие, пятьсот
долларов. Сто семьдесят тысяч ты ему вернешь, оставишь свой адрес, телефон. В Москве
он наверняка бывает. А пятьсот долларов? Сразу это невозможно, только
постепенно…»
Маша почувствовала, что в ней сейчас спорят два совершенно
разных человека. «Раздвоение личности, — констатировала она, — а дальше —
шизофрения!»
«Ты же ничего о нем не знаешь, — говорила личность номер
один, ханжа и зануда, — ты думаешь, он просто так тебя спас, из благородных
побуждений? Просто так ничего не бывает. Может, он вообще с этими бандитами
связан, может, он тебя купил у них за пятьсот долларов?»
«Ага, в качестве рабочей силы, чтобы ты ему здесь полы мыла.
Он ведь один живет, — посмеивалась личность номер два, значительно симпатичней.
— Человек отбил тебя у бандитов, привез к себе домой накормил, напоил и спать
уложил в свою постель. И заметь, сам рядом не прилег, пожалел тебя, дал
оправиться от шока. Ему надо спасибо сказать, а не выдумывать всякие гадости».
«Не прилег, так приляжет, — не унималась личность номер
один, — приедет завтра утром со своего дежурства, поспит чуток — и вперед с
песней. Ты должна сразу сказать, что уезжаешь. Ты, конечно, ему благодарна, но
не до такой же степени!»
Спор с самой собой стал надоедать. Маша знала это свое
дурацкое свойство — от всякого конкретного вопроса уходить в казуистику, тонуть
в пустых рассуждениях, а в итоге конкретный вопрос оставался без ответа.
«Ладно, я все равно не решу сейчас, уехать мне или остаться
до двадцатого, на восемь дней. Больше ведь все равно нельзя. Я обещала
родителям вернуться в Москву двадцатого. Но дело даже не в этих восьми днях…»
Маша не успела додумать, в чем именно дело. Зазвонил
телефон.
— Кыто это? — услышала она в трубке чужой тяжелый бас.
— А с кем, простите, я говорю? — вежливо поинтересовалась
Маша.
Последовала долгая пауза, она хотела уже нажать кнопку
отбоя, но услышала:
— Гыдэ докытар? — у говорившего был сильный кавказский
акцент, прямо-таки пародийный.
— Может, вы сначала все-таки представитесь? — мягко
предложила Маша.
— Мынэ нада докытар! — ответили ей.
— Вадима Николаевича нет дома. Если хотите что-то передать,
скажите. Я передам.
— Ты кыто и чего зыдэс делаишь? — спросили в ответ.
— Знаете, — вздохнула Маша, — я не привыкла беседовать в
подобном тоне.
Она нажала кнопку отбоя.
Следующий звонок прозвучал через пятнадцать минут, когда
Маша снимала с веревки во дворе свои высохшие вещи. На этот раз ее назвали по
имени. Разговаривал с ней совсем другой человек, тоже кавказец, но почти без
акцента.
— Ты Маша? — спросили ее.
— Да, я Маша. Здравствуйте.
— Я друг доктора. Где он?
Удовлетворившись хотя бы таким безымянным представлением,
она ответила:
— Вадим Николаевич в больнице, на дежурстве.
— А ты ему кто?
— Я у него в гостях, — уклончиво сообщила Маша.
— Я спрашиваю, кто ты ему?
Мало того, что звонившие не произносили ни «здравствуйте»,
ни «пожалуйста-спасибо», будто этих слов в русском языке не существовало вовсе,
они еще откровенно хамили.
— Если вы хотите что-то передать Вадиму Николаевичу, я
передам. А нет — всего доброго.
В ответ раздались частые гудки. Маше стало не по себе. Она
набрала номер ординаторской, оставленный Вадимом в записке. Приятный женский
голос ответил, что Вадим Николаевич в операционной и появится часа через два,
не раньше.
— Передайте ему, пожалуйста, что звонила Маша.
— Хорошо, обязательно, — пообещали ей, и в голосе невидимой
собеседницы послышалось удивление.
Решив в течение следующих двух часов к телефону не
подходить, Маша вернулась во двор снять с веревки вещи. Случайно взгляд ее упал
на щель между металлическими секциями забора. Кто-то откровенно смотрел в эту
щель, пуская сигаретный дым.
Маша автоматически отметила, что ворота заперты. Ключ висел
там же, на крючке. Двор от улицы отделен высоким металлическим забором с узкими
просветами между квадратными секциями.
«Высота забора около двух метров, — быстро соображала Маша,
— перелезть сложно, но при желании можно. Соседние участки справа и слева
отгорожены таким же забором, домов не видно, только крыши торчат. Есть там
кто-нибудь или нет — неизвестно. Калитка за домом!» — спохватилась она.
За дом Маша еще не заглядывала, но помнила из записки
Вадима, что там есть калитка, ведущая к пляжу. Что лучше сделать сначала?
Сбегать проверить, заперта ли калитка, или?..
Тот, кто глядел в просвет, загасил сигарету и продолжал
наблюдать за Машей, даже не пытаясь скрыть это.
Сделав шаг к забору, она произнесла громко и решительно:
— Добрый день. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Не ответив ни слова, человек исчез, скрылся за металлической
секцией забора. Но не ушел совсем, Маша чувствовала, он здесь.
— Да вы не прячьтесь, не стесняйтесь, — продолжала она, —
может, у вас проблемы какие-нибудь?
Из дома послышался телефонный звонок, но Маша подходить не
собиралась, два часа еще не прошли.
— Не хотите разговаривать, не надо, — в последний раз
обратилась она к человеку за забором, — уходите отсюда! Подглядывать стыдно!
Разумеется, ей ничего не ответили. А телефон в доме
продолжал однообразно тренькать.
Забор за домом оказался точно таким же высоким,
металлическим. За ним, совсем близко, слышался шум моря и веселые гулкие голоса
с пляжа. Калитка оказалась запертой. И ключ торчал изнутри.
Маша вернулась в дом, заперла дверь, проверила, все ли окна
закрыты на задвижки. Стояла сильная жара, вскоре в закупоренном доме стало
нечем дышать, но Маша решила не открывать ни одной форточки и никуда не
выходить. Во всяком случае, до тех пор, пока не поговорит с Вадимом.
Она нашла утюг и гладильную доску, не спеша перегладила все
вещи, вымыла со стиральным порошком тряпочные китайские тапочки. Она только
сейчас вспомнила, что в сарае, кроме мыла и зубной Щетки, осталась валяться ее
маленькая сумочка. Ладно, это не жалко. Сумочка старая, совсем дешевенькая, из
кожзаменителя. Что там находилось? Документы взял Вадим, это она помнила точно.
Что еще? Щетка для волос, зеркальце, тюбик гигиенической губной помады, еще
какие-то мелочи…
