— Откуда ты знаешь?
— Он постоянно был со мной. Я его все время видел.
— Прямо так ты все помнишь! Ты ведь почти полтора месяца на
анальгетиках сидел, от них голова мутная.
— А зачем ты мне эти анальгетики назначаешь? Чтобы я ничего
не помнил?
— Ох, Аслан, если б я тебе их и не назначал, фельдшер бы сам
тебя колол, без моих назначений. Иначе ты бы от боли на все село зубами
скрипел, в городе услышали бы. И спать бы не мог. Ты и так плохо спишь, поэтому
нервный такой, я тебе еще и реланиум назначу. Ты пойми, ты перенес тяжелейшую
операцию, времени прошло не так много. Тебе нельзя сейчас нервничать и
перенапрягаться. Вместо того, чтобы допрашивать слабоумных и стрелять
перепивших, отдохнул бы лучше. Обидно даже, я тебя по кускам собирал, а ты себя
гробишь.
— Ладно, доктор. Поговорили. Езжай к своей худой девочке
Маше. Скажи ей, чтобы больше не залезала в товарняки.
— Шов-то чешется? — спросил Вадим, обернувшись у порога.
— Чешется, зараза, — признался чеченец.
— Терпи. Когда заживает, всегда чешется. Ногти стриги чаще.
Грязь у тебя под ногтями. Ночью во сне начнешь чесать, занесешь инфекцию. Не
будешь ногти стричь, скажу фельдшеру, чтоб бинтовал тебя на ночь.
— Ладно, понял. Подожди, я тебя об одном деле попросить
хотел. Ты главного врача санатория «Солнечный берег» знаешь?
— Знаю.
— Ты бы поговорил с ним. Там у них полковник поселился,
Константинов его фамилия. Вроде он из ФСБ или еще откуда… Ты бы узнал, что у
него там по документам, с кем живет, в общем, всякие подробности.
— Нет, Аслан. Это не моя работа и не мое дело. Каждый должен
заниматься своим делом. У тебя достаточно людей, чтобы наводить справки о
всяких полковниках.
— Я же не говорю, чтобы ты специально расспрашивал. Так,
если к слову придется.
* * *
От морской воды волосы становились тусклыми и жесткими. Маша
решила вымыть голову. Шампуней на полочке в ванной стояло сортов пять. Маша
любила пробовать все новое и остановила свой выбор на зеленой квадратной
бутылке с шампунем неизвестной английской фирмы. «Протеин сделает ваши волосы
пушистыми и блестящими, как шелк» — было написано на этикетке по-английски.
Маша отвинтила колпачок и наклонила горлышко бутылки над ладонью. Оттуда ничего
не вылилось. Ни капли. Между тем бутылка была тяжелая. Заглянув внутрь, Маша увидела
сквозь горлышко какой-то черный пластмассовый край. Она повертела бутылку,
попыталась нащупать, что там внутри. Палец уперся во что-то твердое, покрытое
слоем целлофана.
«Ничего себе!» — подумала Маша и поднесла бутылку вплотную к
яркой люминесцентной лампе у зеркала. То, что находилось внутри, по форме
больше всего напоминало кассету для видеокамеры. Под плотно приклеенной
глянцевой этикеткой нащупывалась тонкая выпуклость — шов, опоясывающий всю
бутылку.
«Значит, ее просто разрезали, вставили кассету, потом как-то
спаяли края и сверху наклеили этикетку. Тайник — хитрее некуда. Вроде бы так
просто, но можно в поисках кассеты перевернуть весь дом, и никогда не
догадаться, что она впаяна в одну из бутылок из-под шампуня. Найти ее можно
только случайно — если захочешь в этом доме вымыть голову и из пяти сортов
шампуня наткнешься именно на этот — с протеином. Однако сложно представить, что
люди, пришедшие обыскивать дом, отправятся в ванную мыть голову — разве что
сильно вспотеют от усилий».
Маша аккуратно завинтила колпачок, поставила бутылку на
место, взяла другую. Там действительно оказался шампунь.
«О, господи, а ведь я вляпалась в жуткую историю! — думала
Маша, расчесывая мокрые волосы перед зеркалом. — Я действительно ничего не знаю
о нем, влюбилась по уши, потеряла голову — первый раз в жизни… И в кого? Я даже
не знаю в кого. „Тойота“, дом, сотовый телефон, есть и городская квартира… Ведь
достаточно моим родителям услышать такой перечень „достоинств“, и у них сразу
возникнет образ „нового русского“, мафиози. Достаточно было ему сказать два
слова тем весельчакам-амбалам на улице, и они исчезли. Они вдвоем, он один. При
желании могли бы его по асфальту размазать. Но они его испугались. А кого могут
испугаться такие амбалы? Только мафиози! А в сарае? Там их вообще собралось
семеро, и те бандиты не чета уличным. Да, он держал в руках автомат. Но смешно
думать, что они испугались автомата. В сарае все выглядело так, будто он давно
знаком с бандитами, прежде всего — с тем, бородатым. В противном случае его бы
там просто растерзали. Тот, кривоногий, тоже держал автомат наготове и стоял
сзади, у Вадима за спиной. Да, случайного человека они бы растерзали, никакой
выкуп не помог бы. Выходит, он меня у них купил? Купил себе девочку, чтобы
развлечься? Узнать, что я в том сарае, он мог только от бандитов. Он не просто
связан с ними, он для них — авторитет. Я влюбилась по уши в бандитского
авторитета».
Выйдя из ванной, она включила чайник на кухне, села и
закурила.
— А я ведь так и не задала ему ни одного вопроса из тех, что
должна бы задать… — задумчиво произнесла она. — Но я просто забыла все эти
вопросы, я потеряла голову. Почему же опомнилась именно теперь, когда
обнаружила тайник с кассетой? И чего я так испугалась? Надо было раньше
соображать и пугаться. А теперь поздно…
«Поздно потому, что, кем бы он ни был, я не могу уже просто
так уехать — потихоньку сбежать. Он ведь мне давал такую возможность, не держал
силой, хотя мог бы. Мафиози ни за что бы меня не отпустил. Не отдал бы
документы, и вообще все происходило бы по-другому…»
— Откуда ты знаешь, как это бывает у мафиози? — Маша не
заметила, что опять говорит вслух. — Ты же видела это только в кино. Тебе
кажется, бандитский авторитет не может выглядеть таким милым, интеллигентным,
нежным, ты думаешь, он обязательно матерится через слово, сверкает золотыми
зубами и носит красный пиджак? Тебе кажется, мафиози в доме не может держать
столько хороших книг, а видеотека должна состоять из одной порнухи? Кстати судя
по нескольким книжным полкам, занятым специальной медицинской литературой, он
действительно врач. Интересно, бандитский авторитет стал бы работать хирургом и
дежурить сутками в больнице?
Маша вдруг почувствовала отвращение к самой себе. Но не
потому, что связалась с мафиози, с бандитским авторитетом, вообще неизвестно с
кем, а потому, что так плохо думает о человеке, сидя у него на кухне, в его
халате, собираясь ложиться спать в его постель.
«Надо просто спросить у него обо всем — и о бандитах, и о
кассете. Ведь ты же еще не спрашивала. Сначала послушай, а потом уж делай
выводы», — решила Маша. Но в глубине душа она не сомневалась — что бы Вадим ей
ни сказал обо всем этом, она поверит. Очень уж хочется поверить.
Маша сама не заметила, как уснула. Ей приснился ее дедушка,
умерший год назад в возрасте восьмидесяти семи лет. Единственный человек, с
которым она могла бы поделиться тем, что с ней происходит сейчас. Но дедушки
Мити не стало…
