— Двадцать пять. Два года назад я окончила факультет
журналистики Московского университета, год проработала в «Московском
комсомольце». А потом появилась наша газета «Кайф». Я люблю все новое, мне
нравится начинать сначала.
— А кто спонсирует вашу газету?
— О, у нас много сильных спонсоров, например, банк «Огни
Москвы», компания «Проктер энд Гембл», потом… японская компьютерная фирма, я, к
сожалению, все время забываю, как она называется. В общем, с этим у нас проблем
нет.
Маша уже плела невесть что. Она понятия не имела, кто и как
может спонсировать молодежную газету.
Наконец показалась светящаяся вывеска кафе «Прометей».
Любезно попрощавшись с Ивановым, Маша выскочила из джипа и облегченно
вздохнула. В кафе она уже вошла спокойно, не спеша села за пустой столик,
заказала стакан «спрайта» и порцию мороженого. Воду выпила залпом, мороженое
лишь слегка ковырнула ложкой, выкурила сигарету, расплатилась и спустилась на
пляж.
Было восемь часов вечера, народу на пляже оказалось совсем
мало. Маша с наслаждением стянула проституточное лиловое платье и осталась в
купальнике-бикини. У лифчика купальника отсутствовали бретельки, пластмассовые
чашечки торчали далеко вперед, и объем груди явно не соответствовал тоненькой
фигурке. Достав маленькое зеркальце, она осторожно вытащила сине-лиловые
контактные линзы. Снимать парик на глазах запоздалых купальщиков Маша не
решилась, натянула сверху большую резиновую шапку и, разбежавшись, с
удовольствием прыгнула в воду, немного отплыла от пляжа на глубину, нырнула,
потом быстро отклеила размокшие накладные ресницы, мерзкие розово-лиловые
ногти, и все это медленно отнесло волной, как легкий мусор.
Теплое вечернее море расслабляло, смывало страх и напряжение
вместе с чужим, назойливым запахом духов «Фиджи». Накупавшись, Маша с
удовольствием прошлась босыми ногами по прохладным камням пляжа, сняла рыжий
парик вместе с резиновой шапкой, встряхнула свалявшимися под париком
темно-каштановыми волосами, достала из сумки пакет, в котором лежали шорты, майка
и китайские тапочки.
Через пятнадцать минут она садилась в черную «Тойоту»,
поджидавшую ее в тихом переулке неподалеку от кафе.
Глава 16
Глубокой ночью старый темно-зеленый «микрик» с заляпанным
грязью номером и погашенными фарами почти бесшумно подъехал к двухэтажному
зданию офиса Областного управления торговли. Из «микрика» выскочили четыре
темные фигуры, аккуратным ударом пистолетной рукояти оглушили охранника,
дремавшего в будке.
Им было известно, каким образом отключается сигнализация в здании,
поэтому оглушительная сирена не завыла, когда они открыли дверь. У них имелась
связка ключей от всех дверей в этом здании.
В кабинете коммерческого директора управления жалюзи на
окнах были опущены, шторы плотно задернуты. Ночные гости включили свет и,
распределившись по четырем частям кабинета, стали обыскивать его, тщательно и
быстро. Никаких следов своей молчаливой работы они не оставляли, каждую вещь
клали на прежнее место. Заглянули и в индивидуальный сортир, но там и искать-то
негде, каждый уголок на виду.
Через полчаса они закончили свою работу, но один из них
все-таки еще раз зашел в сортир справить малую нужду. Застегнув ширинку, он на
всякий случай, для очистки совести, поднял крышку бачка…
Через десять минут «микрик» с погашенными фарами тихо
отчалил от ворот офиса. Теперь в нем сидел еще и охранник. Он не успел
очухаться, рот его был заклеен куском скотча, руки связаны за спиной.
А еще через полчаса появились новые пассажиры — сонный, перепуганный
Вячеслав Иванов в вишневой трикотажной пижаме и его телохранитель Николай в
тугих белых трусиках, оглушенный, как и охранник офиса, ударом пистолетной
рукояти. Рты обоих тоже заклеили, руки связали.
«Микрик» выехал из города и направился к горам. Отодранная
от крышки туалетного бачка маленькая кассета от видеокамеры лежала в кармане
джинсовой куртки одного из ночных гостей.
Всю долгую тряскую дорогу Вячеслав Борисович жалобно, но
достаточно громко и выразительно поскуливал сквозь скотч, чем сильно раздражал
своих попутчиков. Когда «микрик» въехал в маленькое горное село, охранник и
телохранитель уже окончательно пришли в себя. А Иванова пришлось вносить в дом
чуть ли не на руках — ноги отказали ему, от страха он почти лишился чувств.
Куски скотча со ртов сняли, но руки не развязали.
— Ты плохо спрятал кассету, — с мрачной усмешкой произнес
Ахмеджанов, выслушав доклад одного из своих боевиков.
— Аслан! Какую кассету?! Что ты говоришь? Чеченец сунул в
лицо Иванову маленькую кассету от видеокамеры, замотанную в тонкий
полиэтиленовый пакет, с куском широкого лейкопластыря, прилипшего к
полиэтилену.
— Что это? Я не понимаю!
— Сейчас поймешь, — носком тяжелого ботинка он легко врезал
бывшему комсомольцу в пах. Тот скорчился и опять громко заскулил.
— Видеокамеру принесите! — крикнул чеченец кому-то.
Появилась видеокамера. Он развернул кассету, вставил ее в
камеру, просмотрел несколько первых кадров и тут же выключил.
Иванова осенило. Он понял, что это за кассета.
— Аслан! Мне же ее подкинули! Девчонка вечером приходила,
корреспондентка, она и подкинула!
Заикаясь, путаясь, он стал рассказывать о визите
очаровательной Юли Ворониной.
— Как, говоришь, газета называется? «Кайф»? А удостоверение
ты ее видел?
— Нет! — в ужасе спохватился Иванов.
— Кто-нибудь из вас видел ее документы? — обратился чеченец
к охраннику и телохранителю.
— Я попросил ее предъявить, — стал объяснять охранник, — но
тут Иванов вышел и велел ее не задерживать. А мне что? Он велел, я пропустил.
— Значит, никаких документов эта корреспондентка никому из
вас не предъявила. Как она сама-то выглядела?
— Шикарная баба, — начал охранник, — лет двадцать пять,
волосы рыжие, прямые, короткие, челка до глаз. Глаза синие. Ноги, бедра, грудь
— все высшего класса.
— Да! — горячо вмешался Иванов. — Именно такая! Я еще
спросил, сколько ей лет, она сказала: двадцать пять.
— Завянь, гнида, — бросил чеченец брезгливо, — тебя не
спрашивают.
— Подожди, Аслан, — не унимался Иванов, — она еще сказала,
что живет в «Солнечном береге», с подругой.
— В «Солнечном береге»? — Глаза Ахмеджанова тускло
сверкнули. — Может, она тебе еще и номер назвала?
— Нет, — сокрушенно покачал головой Иванов, — не назвала.
