— Да-а, в милицию! А потом эти, которые привезли и положили,
найдут меня.
— Ну, дела! — покачал головой Степан Иванович. — Клавдюш, ты
бы мне это… рассольчику налила, что ли. А то во рту горит, соображаю туго.
— Изверг ты, Степа. Весь насквозь больной, а бутылку вчера
выглушил. Тебе прям не терпится, если бутылка есть. Нет чтоб по рюмочке за
обедом! — Собственное ворчание немного успокоило старушку. Достав из
холодильника банку квашеной капусты, она нацедила мужу полстакана густого
розоватого рассола.
— Ох, хорошо, холодненький! — зажмурился Степан Иванович,
прихлебывая рассол мелкими глотками. — Аж зубы сводит! Слышь, Клавушка, а чего
ты так перепугалась? Сейчас ведь время какое? Стреляют, убивают, на каждом шагу
бандиты друг с другом разбираются.
— Чего испугалась? Подожди-ка…
Клавдия Васильевна стала вытаскивать из корзинки творожные
узелки, молочные банки, потом развернула газету, залитую побитыми яйцами. С
мятой газетной страницы сквозь налипшую яичную скорлупу глянуло на нее
улыбающееся лицо Вячеслава Иванова.
— Вот чего я испугалась! — показала она мужу мятый кусок
газеты. — Его я и видела в рощице.
— Он, что ли, труп бросил? — не понял Степан Иванович.
— Его бросили, Степа, его. Он сам и есть труп. Ох Матерь
Божья, Пресвятая Богородица! Убьют ведь меня! Это ж политика, Степушка, он ведь
кандидат в губернаторы, его вся область знает. Что делать-то?
— А они, которые бросили, не заметили тебя?
— Что ты! Заметили бы, не отпустили, убили бы прямо там.
— Слушай, так ведь необязательно же говорить как было. Ты
ничего не видела. Шла себе спокойненько к автобусу и просто наткнулась на него.
Он там уже лежал. Ведь все равно кто-то наткнулся бы рано или поздно. Вот ты и
наткнулась. А привезли, положили… ничего не знаешь, не ведаешь.
— Ох, Степан, грех-то какой. Это ж получается, врать надо.
Это лжесвидетельство.
— Наивная ты у меня, Клавушка, — вздохнул Степан Иванович, —
до семидесяти двух лет дожила, а все как дитя малое. Ладно, сейчас умоюсь,
пойдем к участковому.
Выехавшая на место происшествия оперативная группа не
обнаружила при трупе ни документов, ни денег. Однако опознать убитого не
представляло труда, его лицо красовалось по всей области, на каждом углу, то и
дело мелькало на страницах областной прессы.
Не возникло и вопроса, почему труп кандидата в губернаторы
Иванова Вячеслава Борисовича обнаружили именно здесь — в трех километрах от
рощи, на морском берегу, находилась небольшая дача покойного.
Судмедэксперт определил, что выстрел произведен в затылочную
область, с расстояния около трех метров, из пистолета типа «Макаров». Смерть
наступила между двумя и тремя часами утра, то есть часов за пять до момента
осмотра трупа. После убийства тело было перенесено с места преступления.
Жена Иванова в это время находилась у родственников в
Саратове. Ее вызвали телеграммой, а пока для официального опознания пригласили
секретаря, охранника офиса и личного телохранителя Иванова. Все трое были
допрошены следователем.
Секретарша сообщила, что ушла из офиса в половине шестого
вечера, Иванов в это время оставался у себя в кабинете. Охранник и
телохранитель рассказали, что около половины седьмого к Иванову явилась женщина
лет двадцати пяти, представившаяся корреспонденткой московской молодежной газеты
«Кайф» Юлией Ворониной. Она попросила кандидата в губернаторы дать ей небольшое
интервью. Иванов пригласил ее к себе в кабинет, где они проговорили около
сорока минут, выпили кофе, после чего вышли из кабинета вместе.
Иванов отпустил телохранителя, попросив отогнать джип к
дому, а сам вместе с корреспонденткой отправился пешком по набережной. Он
сказал, что собирается немного прогуляться, поужинать в ресторане и
телохранитель ему на сегодняшний вечер не нужен. Еще он сказал, что, вероятно,
заночует у себя на даче, проведет там весь завтрашний день, в крайнем случае
позвонит.
— А как он собирался добираться до дачи? — спросил
следователь.
— Ну, на такси, конечно, — ответил телохранитель.
— А вам не показалась странной идея отправиться пешком с незнакомой
женщиной, потом ехать на дачу на такси, а не на собственной машине? Все-таки
ваш шеф считался довольно крупным чиновником, — спросил следователь.
— Да с такой красоткой он бы и на край света пошел пешком! —
хихикнул телохранитель. — Шеф всегда имел слабинку насчет девок и любил перед
ними выпендриться. К тому же она сама просила прогуляться, то да се, сказала,
мол, зачем нам кто-то третий. Ну, он и поплыл!
— А ее просьба вас не насторожила? Вы ведь, как я понял,
даже не видели ее документов.
— Мое дело маленькое. Мне сказали, я отчалил.
— А сами вы где провели вчерашний вечер и ночь?
— Ну, я отогнал джип, а потом пошел к своей знакомой. А от
нее — домой. Утречком.
Знакомая телохранителя Косолапова Валентина Игоревна, 1975
года рождения, подтвердила: верно, всю ночь телохранитель Иванова провел у нее
на квартире.
Что касается охранника офиса, то он проспал почти всю ночь
на своем рабочем месте, на раскладушке. Только дважды, первый раз около часа
ночи, второй раз под утро — точного времени не помнит, — он уходил к
круглосуточному коммерческому ларьку, в двух кварталах от офиса, перекусить.
Все трое: и секретарша, и охранник, и телохранитель —
сообщили: в тот вечер при Иванове находились золотые часы на золотом браслете
швейцарского производства, золотой мужской перстень с пятью бриллиантами, а
также кожаная мужская сумочка-визитка с документами и деньгами. Ни одной из
перечисленных вещей на трупе не обнаружили. Впрочем, поскольку труп был одет в
пижаму, ничего удивительного, что эти вещи у него отсутствовали. Правда, вскоре
все это нашли у него на квартире. Так что версия ограбления рассыпалась, так и
не выстроившись.
Разумеется, выяснилось, что никакой газеты «Кайф» в Москве
не существует. Женщины по имени Юлия Воронина никто, кроме охранника и
телохранителя, не видел нигде и никогда. Вячеслав Иванов в тот вечер не был ни
в одном из ресторанов города и пригорода.
Объявили в розыск неизвестную женщину, на вид около двадцати
пяти лет, рост около ста семидесяти сантиметров, телосложение нормальное,
волосы рыжие, прямые, стриженые, глаза темно-синие, большие, лицо овальное,
губы полные, нос прямой. Одета в узкое короткое платье лилового цвета. Особых
примет нет.
Следствие, начавшееся весьма активно, зашло в тупик и стало
потихоньку превращаться в обычный для милиции всех российских городов
«глухарь», то есть дело, которое вести надо, но раскрыть никогда не удастся.
