— Да, я знаю, — кивнула Белозерская, — и ты осталась одна,
без денег?
— Я взяла у хозяйки то, что заплатила вперед за комнату, там
как раз хватало на билет в плацкартном вагоне, но у меня вытащили из сумки,
прямо на вокзале. Тогда я решила доехать до Москвы на товарняках.
— Замечательная идея. И что произошло дальше?
— Много всего, — уклончиво ответила Маша, — долго
рассказывать. Как-нибудь потом, в Москве, я вам расскажу.
— Сколько ему лет? — спросила Белозерская.
— Сорок пять.
— Он женат?
— Нет. Он уже десять лет один. Есть взрослый сын, но живет в
Канаде.
В этот момент в кафе вошли Глеб и Арсюша.
— Ой, Машка Кузьмина! Машка, привет! — обрадовался Арсюша.
Елизавета Максимовна часто брала его на занятия в училище,
он знал всех ее студентов и в гостях у Кузьминых бывал с мамой.
— Глебушка, познакомься, Машка Кузьмина — мамина ученица,
жутко талантливая, в футбол классно играет! — сообщил он Константинову.
«Маша Кузьмина, та самая, в которой Тамара Ефимовна увидела
нечто общее с рыжей корреспонденткой, — подумал полковник, — значит, она не
уехала из города. А глаза у нее действительно карие… Она — Лизина ученица,
студентка Щепкинского театрального училища. Из этого вовсе не следует, что она
могла, загримировавшись, надев рыжий парик и вставив синие контактные линзы,
сыграть корреспондентку. Теоретически, конечно, могла. Но зачем?»
Константинов машинально пожал тонкие прохладные пальчики,
произнес: «Очень приятно!» — и тут же замер: в кафе входил доктор Ревенко. Он
шел прямо к ним, к их столику, с двумя тяжелыми пакетами — такими же, как у
Константинова. Но из всех, кто сидел и стоял у столика, он видел только одного
человека — Машу Кузьмину. Он направлялся к ней, никого, кроме нее, не замечая.
— Ой, мама, это же тот самый доктор, который мне руку
вправлял! — закричал Арсюша.
— Здравствуй, Арсюша, — как бы опомнившись, оторвав глаза от
Маши, улыбнулся доктор, — ты уже без повязки? С рукой все нормально?
— Все отлично! Наша санаторная врач сказала, мне повезло,
плечо могло распухнуть, я бы даже купаться не смог, если бы вы сразу не
вправили.
— Спасибо вам большое, Вадим… — Лиза растерялась, она успела
забыть отчество Машиного «друга».
— Николаевич, — тут же подсказала Маша.
— Спасибо вам, Вадим Николаевич, вы Арсению не только руку
вправили, но еще немного и мозги. Он теперь врачей бояться не станет, а то
раньше даже горло еле уговаривали показать, а уж от уколов просто под стол
готов был залезть.
— Ничего я не боялся и никуда не залезал, — насупился
Арсюша, — а тебе, мамочка, лишь бы только меня воспитывать.
— Арсюша у вас молодец, — сказал Ревенко, продолжая
улыбаться, — не всякий взрослый держался бы так мужественно.
— Мы не познакомились тогда, на границе, — полковник
протянул Ревенко руку, — Константинов Глеб Евгеньевич.
— Ревенко Вадим Николаевич, — они пожали друг другу руки.
И в этот момент полковник спиной почувствовал чей-то взгляд.
Такие взгляды он всегда чувствовал спиной — внимательные, фиксирующие, словно
фотообъектив, каждый шаг, каждое движение.
«Хвост»! — мелькнуло у него в голове. — Так я и знал. Надо
быстро расходиться".
Оглянувшись, Глеб не заметил того, кто наблюдал за ними.
«Скорее всего этот „хвост“ идет за Ревенко. Свой я почувствовал бы раньше.
Интересно, кто на этот раз? Чеченцы или смежники?»
— Константинов? Полковник Константинов? — шепотом произнесла
Маша, глядя на Глеба, как зачарованная.
— Конечно, полковник! — гордо кивнул Арсюша. — А ты откуда
знаешь?
— Да, Машенька, откуда вы знаете, что я полковник? — спросил
Глеб с улыбкой.
— Неважно откуда. Потом расскажу, — быстро, возбужденно
заговорила Маша, — нам необходимо…
— Нам необходимо с вами поговорить, — тихо перебил ее
доктор, — нам срочно надо встретиться с вами, Глеб Евгеньевич.
— Да, Вадим Николаевич, мы непременно поговорим. Но не здесь
и не сейчас.
— А давайте вместе пойдем на пляж! — предложил Арсюша. —
Машка, ты вообще где живешь-то? Ты надолго здесь?
Арсюша трудно знакомился со сверстниками, а
девятнадцатилетнюю Машу воспринимал почти как ровесницу. Иногда после занятий
она самозабвенно гоняла с ним в футбол во дворе училища.
Доктор вытащил из кармана свою визитную карточку и протянул
мальчику:
— Вот телефон, ты можешь позвонить Маше в любое время.
Взгляд невидимого «хвоста» сверлил полковнику затылок, как
рентгеновский луч. Даже голова заболела.
— Ночью, — произнес он одними губами, чуть наклонившись к
Ревенко, — в два часа ночи за первым волнорезом в сторону города, на пляже у
вашего дома. За вами следят. Нас не должны видеть вместе.
Он сказал все это очень быстро и очень тихо, но Ревенко
прекрасно расслышал и понял каждое слово.
— А мы в «Солнечном береге», — сообщил между тем Арсюша, —
номер четыреста тридцать семь, третий корпус, четвертый этаж. Телефона, правда,
нет.
— Пожалуй, нам пора, — сказал доктор, — очень приятно было
познакомиться.
* * *
Как только они скрылись в толпе, Лиза вздохнула:
— Ужас какой! Мало того, что у девочки роман с человеком,
который…
— Который — что? — тут же встрял Арсюша, переводя любопытные
глаза с мамы на Глеба.
Полковник вытащил из кармана несколько купюр и протянул ему:
— Купи, пожалуйста, себе мороженое и сок, а нам с мамой по
чашке кофе.
— Я все не донесу, — обиделся Арсюша, — не хотите при мне
Машку обсуждать, так и скажите, сплетники!
— Мы не собираемся обсуждать Машу, — успокоила его Лиза, —
просто Глеб устал, нес тяжелые сумки. А я — дама. Поэтому мороженое и кофе
лучше купить тебе. Там дают поднос, так что не волнуйся, ты донесешь.
Арсений, надувшись, отошел к прилавку.
— Лиза, ну почему «ужас»? Ну, роман у девочки. Она же
совершеннолетняя, рано или поздно такое происходит у всех. И что в том плохого?
У них ведь с этим Ревенко все серьезно, это сразу видно.
