ИНСТИТУТ КЮРИ
Работа Марии привлекла внимание щедрых меценатов, в частности таких американских миллионеров, как Карнеги и Ротшильд, которые познакомились с ее исследованиями после смерти Пьера. На их взносы были разработаны программы стипендий для лаборатории Марии, хотя эти программы не получали никакой поддержки со стороны французских институтов.
Кроме того, после смерти Пьера возникла идея создать для изучения радиоактивности хорошо оснащенную лабораторию, которая также служила бы памятью о нем. Идея оформилась, когда в конце 1909 года доктор Эмиль Раукс, директор Института Пастера и пылкий почитатель Марии, предложил создать Радиевый институт. Парижский университет присоединился к инициативе, предоставив территорию и часть финансирования на строительство здания. Институт должен был состоять из двух отделений: одно, Павильон Пастера, — посвященное биологическому изучению и лечению рака, а другое, Павильон Кюри, — исследованию физических и химических аспектов радиоактивности.
После возвращения в Париж в конце 1912 года, полная решимости забыть скандал с Ланжевеном, Мария посвятила себя наблюдению за строительством и оснащением института. Все работы были завершены в июле 1914 года, и Мария была назначена директором Павильона Кюри, а доктор Клод Рего — директором Павильона Пастера. Мария лично следила за посадкой деревьев и розовых кустов в саду, соединявшем эти два здания, потому что она хотела работать не только в хорошо оборудованной лаборатории, но и в красивом месте. Казалось, что мечта Марии близка к исполнению, но ее планы были нарушены. В Европе разгорелась война, и 1 августа Франция объявила мобилизацию. Все работники лаборатории мужского пола ушли защищать свою страну. А 2 сентября на Париж упали три бомбы, и Мария решила, что не может оставаться в стороне.
Поскольку немецкая армия приближалась к столице Франции, Мария занялась сохранением ценного радия: она поместила его в тяжелую свинцовую коробку и отвезла на поезде в Бордо. Поместив свое сокровище в банковский сейф, Мария вернулась поездом, в котором была единственной женщиной среди солдат. Гражданские больше не ездили в этом направлении, но она чувствовала, что ее место в столице.
Я полна решимости отдать все свои силы на службу моей приемной стране, поскольку сейчас я ничего не могу сделать для моей несчастной родины.
Письмо Марии Полю Ланжевену, январь 1915 года
«МАЛЕНЬКИЕ КЮРИ»
Вскоре Мария нашла наилучший способ послужить Франции. По своим урокам в Сорбонне она была знакома с использованием рентгеновских лучей в медицине, а ее друг, доктор Антуан Беклер, на практическом курсе управления рентгенологическими аппаратами в больницах дополнил эти знания. От него Мария узнала о том, как не хватает рентгенологических систем на фронте, где они были особенно полезны при лечении сломанных костей и нахождении пуль и металлических осколков в телах раненых солдат. Мария решила принять в этом участие. Нехватка инструментария, персонала, средств и особенно интереса со стороны военных врачей ее не пугала.
Сначала Кюри решила, что необходимо разместить стационарные установки в полевых больницах и обучить персонал работать с ними. Но вскоре она поняла, что тыловая помощь часто запаздывает, поэтому необходимы мобильные установки, с которыми можно было бы объезжать фронт. Тут она столкнулась с резким возражением со стороны военных: гражданскому персоналу слишком опасно находиться в горячих точках, а кроме того, это может помешать военным маневрам. Но Мария была непреклонна: преступление — заставлять солдат гибнуть или делать их инвалидами, не оказав им помощи, которую страна в состоянии предоставить. Кюри свернула горы, выступая перед правительством и высокими военными чинами, и ее присутствие на фронте было в конце концов разрешено. Теперь она попросила помощи у изготовителей автомобилей, предпринимателей и обеспеченных людей с собственными машинами, чтобы они пожертвовали транспорт новой рентгенологической службе. Чтобы не зависеть от шоферов и механиков, Мария научилась водить автомобиль и чинить наиболее частые поломки. Чтобы снарядить мобильные установки, она использовала источники рентгеновских лучей, изготовленные в Испании фабрикантом Монико Санчесом из Сьюдад-Реаля, который получил образование в США во время бума электричества. Первые установки были готовы в конце октября 1914 года.
У Марии была исключительная помощница. Ее дочь Ирен, которой тогда было всего 17 лет, отказалась остаться в прибрежном поселке с детьми. Она стремилась быть полезной, но больше всего не хотела находиться далеко от матери. Марию любили очень многие, но нет сомнений в том, что сильнее всего ее любили дочери. Мария и Ирен прошли курсы медсестер, анатомии и рентгенологии, благодаря которым могли работать в рентгенологических отделениях военных больниц. Они совершили свою первую поездку с мобильными установками 1 ноября. Вскоре эти установки назвали «маленькими Кюри».
Сначала было нелегко убедить военных врачей прислушаться к советам гражданского персонала, который, к тому же, был женщинами без медицинского образования, но очень скоро преимущества рентгенографии оказались настолько явными, что их стали использовать. Фюрн, Жуанвиль, Поперинге, Амьен, Реймс, Верден… Все эти места боев были Марии знакомы. Она чувствовала ужасную боль, видя, как тысячи жизней обрываются в юности, но при этом радовалась, что многих может спасти. Хотя Кюри ужасала сама война, не все армии были для нее одинаковы. Детство и юность, которые она провела в порабощенной стране, говорили о том, что нельзя добиваться мира любой ценой.
Рост спроса на мобильные установки вызвал необходимость в дополнительном персонале — женщинах, потому что все мужчины были призваны. Местом их обучения стал Институт Кюри, который попробовал себя в новой функции. С начала 1916 года Мария стала вести курсы для ассистентов-рентгенологов. Их посещали около 150 женщин из всех социальных слоев, некоторые из слушательниц были медсестрами, но большинство не имело специального образования. К концу войны работало более 200 стационарных рентгенологических постов в полевых больницах и 20 «маленьких Кюри». Только в 1917 и 1918 годах в них было сделано 1100000 рентгеновских снимков, которые спасли огромное число жизней и многих избавили от страданий.
Во время войны Мария занималась и таким методом лечения, как радиотерапия. С помощью единственного маленького вакуумного насоса она заполнила огромное количество ампул эманацией, испускаемой радием, которые были распределены по отделениям радиотерапии французских больниц. Очевидно, что эта работа не улучшила ее собственное здоровье.
Война оставила Европу опустошенной, но перемирие принесло новость, о которой Мария мечтала с самого рождения: Польша вновь стала независимой. Смерти исчислялись миллионами, но по меньшей мере две жертвы не фигурировали ни в какой статистике. Мария и ее дочь Ирен, которая тогда была еще почти подростком, получили огромные дозы облучения, за что они позже очень дорого заплатили, особенно Ирен. Но она, по крайней мере, получила официальное признание со стороны Франции, а вот ее мать, которая разработала и запустила рентгенологическую службу, пожертвовала государству свои медали, включая медали, прилагающиеся к Нобелевским премиям, и купила военные облигации на эту сумму, довольствовалась только моральным удовлетворением от выполненного долга. Несмотря на все достижения и работу во время войны, Мария не получила никакого официального признания со стороны французских государственных органов, которые не простили ей того, что она «запятнала» имя своего мужа.
