И тут увидели… ее.
Да, несомненно, это была ОНА.
Очередной поворот открыл для юных чародеев потрясающую в своей красоте панораму. Они уже поднялись достаточно высоко. Скалы перед ними были более низкими, а те, что повыше, словно расступались перед той одной. ОНА стояла далеко, очень далеко. Одинокая скала на фоне предзакатного неба. Солнце клонилось к земле чуть в стороне от нее, давая достаточно освещения и не ослепляя. И в то же время лучи светила касались обратной стороны горы, отчего она сама казалась затемненной и от этого как-то особенно строгой.
Высокая, вытянутая, она действительно ассоциировалась с девой… в шлеме, какие носили во времена Короля Всех Людей (луковкой с не очень острой верхней частью и «носиком»), держащей в руках щит. В складках камня, редкой поросли деревьев, силуэте руки отчетливо просматривались волосы, перекинутые через плечо, латы, даже черты лица, конечно, условные, но вполне угадываемые.
Разумеется, никакой магии или руки мастера там не чувствовалось, но странный облик горы впечатлял. Будто одна из величественных богинь застыла однажды, опустила щит, чтобы дать отдохновение руке, посмотрела куда-то вдаль… да так и осталась.
Или, наоборот, одна из тех, кто защищал эту землю, остановилась на этом месте, дабы враг никогда не смог пройти дальше. И даже боги услышали это отчаянное желание не отдать свою землю захватчикам и исполнили его, подарив отважной воительнице вечную жизнь в камне. И смотрит она на каждого, кто идет мимо нее. И коли в сердце будет зло, то поднимется каменный меч, очнется от своей напускной дремоты величественная красавица и найдет кара того, кто не с добром пришел в эти земли.
Ребят всех пробрало. Вроде просто скала как скала, а вот же… Будто в какую древнюю историю или легенду окунулись. Вкус вечности почувствовали. Или кто-то в душу заглянул. Кто-то суровый и не верящий в полутона.
– Никогда такого не видела, – потрясенно выдохнула Дэй. – Златко, уже ради такого вида стоило проделать весь этот путь.
– И ведь годы ее не тронули, – покачал головой Бэррин. – Красота, да?
– Ага, если встречу такую женщину, – вдруг произнес Грым, – тут же женюсь.
«Надеюсь, ты не размер имел в виду, – подумала Ива, но сдержала едва не сорвавшуюся с языка фразу. Не хотелось разрушать ехидством этот момент. – Это я от Дэй нахваталась».
– Если она даст согласие, – почти недовольно буркнула гаргулья.
– Уж я постараюсь, – рыкнул тролль.
– Да, красота природы порой принимает такие странные формы… – Дивный голос Светлого был тих, но, как всегда, его услышали все и тут же прекратили прочие разговоры. – Мы таем, видя Светлый Лес. Смеемся от счастья у моря. Тихо улыбаемся, проезжая по неярким, но таким удивительно гармоничным северным землям. Нас поражают величественные горы в синей дымке тумана, а снежинки заставляют прыгать как детей, лепить снежки и катать большие шары для снеговиков. Мы жаждем романтики летним вечером, а весной простые тюльпаны или ландыши способны вызвать в нас немыслимый восторг. А вот сейчас это. Гора странной формы. Камни и деревья. Кажется, чем тут восхищаться? А вот поди ж ты! Даже Грым, из которого и слово доброе гоблин когда выбьешь, не говоря уже о каком-то проявлении нежных чувств, говорит о том, что если встретит такую… Вот она – душа. Если что-то внутри замирает при взгляде на красоту природы, то, значит, у тебя есть душа. Коли б ее не было, то и нечему было восхищаться. Вот именно это я всегда и уважал в людях. Что бы там ни говорили мои родственники, люди, как, впрочем, и все иные создания, способны восторгаться, глядя на природу. А значит, они так же любимы землей и звездами… и имеют не только право на жизнь, но и право… на наше уважение и дружбу.
«А на любовь?» – кольнуло болью воспоминание о чернокудром эльфе, что плавал сейчас невесть где. Но поразило также и другое – он уже не казался девушке таким непередаваемым совершенством, как раньше. Она прекрасно помнила его лицо и тело, его улыбку и неотразимое обаяние, развеселый смех и чарующее лукавство в дивных глазах, его заботу и нежность, ласки и жар их общих ночей, только… Все это было где-то там, в таком далеком прошлом, что казалось, будто и вовсе происходило не с ней, а с каким-то другим, хоть и близким существом. Ива даже испугалась вначале этой внезапной пустоты, холодности, но быстро пришла в себя. Ведь на самом деле никакой пустоты не было. Было другое – осознание: все это действительно стало прошлым, пусть там и останется. Жизнь слишком интересна в каждом своем проявлении, чтобы в ней оставалось место для бесплодных мечтаний о том, что уже не нужно.
И Ива почему-то боялась подумать, что место одного кавалера теперь просто занял другой.
– Ну ладно, что дальше-то, Синекрылый? – Молчание, воцарившееся после речи Калли, никто не спешил нарушать. Только Грым решил по-своему – просто вернул друзей в практическое русло.
«Лирика кончилась», – усмехнулась про себя Ива, а Златко вновь полез в записи.
– Слушай, друг сердечный, а ты книгу-то полностью прочел, а? – Гаргулья почти зло уставилась на приятеля. – А то, может, там про опасности какие написано, а ты порциями по мере нашего продвижения читаешь, и мы попадем в передряги, когда их вполне можно избежать?
– А ты что, боишься трудностей? – рыкнул Бэррин. – Читал я, читал. И не один раз. Просто до мелочей все не помню. Но про опасности, можешь не сомневаться, сообщу заранее.
– Мы не ищем легких путей… – пробормотала травница. – Это надо выбить на дверях Университета.
Сказано было тихо, но услышали все. Златко даже оторвал светлый взор от страниц бесценного труда предка и с упреком посмотрел на знахарку. Во взгляде отчетливо читалось: «Предательница!» Ива сделала вид, что ничего не заметила. Однако чуть дернувшееся ушко Калли ясно указало – заметили все остальные.
– Так, – Бэррин тоже явно решил, что не обращать внимания будет дешевле, – теперь нам должна шагов через пятьсот попасться пещера. Вернее, вход в нее. Там можно будет заночевать. А потом уже и дальше двигать.
– По пещере? – деловито осведомился тролль.
– Да вроде.
– Не нравится мне это, – буркнула гаргулья.
Ива тоже неприкрыто содрогнулась. Златко сглотнул, вспомнив свои кошмары, и кивнул:
– Сначала да. А потом… там вроде в еще одну долину выползем.
– Именно выползем? – на этот раз удивился Грым.
– Нет, вроде там и на лошадях можно.
– Ну слава богам. Не хотелось бы их оставлять. – Тролль похлопал своего здоровенного – другой такую тушку просто не поднимет – жеребца по шее. Конь привычно попытался цапнуть хозяйскую лапу. Грым также привычно замахнулся, но руку не опустил, потому что строптивец фыркнул и отвернулся – кусать-то уже нечего. Друзья спрятали улыбки. – Хотя… иногда хочется.
Травница глянула на своего Лоренцо. Тот конечно же почувствовал это, изогнул шею еще более горделиво, – знахарка даже пожалела, что не может сейчас видеть выражение его морды. С некоторых пор самовлюбленность коня начала ее невероятно веселить.
