Синекрылый понимал, что наглеет, что переговоры напрочь завалил, но силы подходили к концу. Наверное, на это Эзгио и рассчитывал. Они явно с ним были в разных весовых категориях. Златко действительно перед ним выглядел щенком. Тогда как сам шаман – матерый волк, вожак стаи. И тягаться с ним Синекрылому было очень и очень трудно. В его арсенале не было ничего, чем можно было бы надавить на противника, убедить его пойти навстречу. Он точно знал, что мольбы и унижение не помогут.
«Да и тон подкачал. Почему-то не удается спрятать свою гордыню при разговоре с врагом. Наверное, этому тоже следует учиться».
Молчание, что разлилось вокруг, можно было пощупать. Шаман в упор смотрел на Златко. И не было ничего в его взгляде, что могло бы навести на мысль, будто Эзгио способен смягчиться. На мякине его не взять.
– Хорошо, – вдруг сказал он. – Есть кое-что, и ты можешь для меня это сделать, Бэррин. Подумалось мне вдруг, хорошо было бы восстановить справедливость. Ее же тоже этот ваш Король-лицемер использовал в качестве лозунгов! Так вот мое требование, Бэррин Синекрылый: хочу, чтобы твоя семья и ты в том числе публично объявили, что получили свои земли и почести в награду за предательство и убийства. Не надо врать, просто поведайте миру все, как было. Мне этого будет достаточно.
– А тебе-то это зачем? – спросил юноша, чтобы потянуть время.
– Хочется.
– И ты снимешь проклятие?
– Возможно.
– Хотелось бы более четкого ответа.
– Мне-то что?
– Если тебе это надо, то я должен знать, что делаю это не просто так. Ведь это нелегко. Так ты снимешь его?
– Я уже ответил тебе, Бэррин. Возможно.
– Я буду что-либо делать только при полной уверенности в результате.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться.
– А ты?
– А мне уже все равно. Знаешь, как раньше говорили: если терять нечего, то можно рискнуть всем. Хотя… – Шаман немного помолчал. Потом тряхнул головой и произнес: – Хорошо, буду снисходителен к тебе. Если сделаете так, что люди и прочие расы узнают о моей и вашей истории, то сниму проклятие.
– С чего это такая доброта? – тихо буркнул тролль.
Но Эзгио услышал.
– Хочу новую игрушку.
– А ты не обманешь? – вновь спросил Златко.
– Желаешь, чтобы я поклялся? – криво ухмыльнулся шаман, намекая на ту роль, которую уже сыграли клятвы в этом деле.
– Но почему я должен тебе верить? – недоуменно свел брови Синекрылый.
– А у тебя есть выбор?
– А…
– Иди уже, Бэррин, – вдруг поморщился Эзгио. – Иди. Меня уже и так тошнит от тебя. Я и без того пообещал больше, чем собирался, так что уматывай, пока не передумал.
И пришлось уйти. Потому что стало ясно: и в этот раз шаман не шутил.
Друзья уже отошли довольно далеко от пещеры с озером, но еще не выбрались из плена скалы.
– Златко? – позвал вдруг Калли.
Бэррин, давно уже идущий молча и с самым сосредоточенным видом, оглянулся и вопросительно поднял бровь.
– Ты правда сделаешь это? – Эльф явно не верил в то, что такое возможно, но хотел услышать подтверждение от друга. В обычно спокойном голосе Светлого вполне отчетливо слышался ужас.
Синекрылый вздохнул и, потерев затылок, предложил всем перекусить, устроившись прямо тут. И первым сел на камень. Оперся спиной о стену и уставился куда-то в невидимую точку в пространстве. Руки парня сами собой шарили в сумке в поисках еды.
Юные маги, несколько озадаченные таким поведением, тем не менее покорно устроились рядом и у противоположной стены, достали фляжки, хлеб, сыр, сушеное мясо. Некоторое время на небольшом пятачке царило молчание. Молодые люди приступили к еде, но вкуса пищи не чувствовал даже тролль.
Златко тем временем усиленно размышлял. Он давно уже понял, как поступит, но теперь проверял и перепроверял свое решение. На сей раз ему хотелось поступить правильно.
Наконец он коротко вздохнул, обозначив свою готовность к разговору, и произнес:
– Нет, Калли, я не собираюсь выполнять то, что потребовал Эзгио. По очень простой причине. Он наказывает нас за предательство. Но поведать всему миру правду, как ни прискорбно это звучит, будет еще одним предательством. Как бы мне ни было жаль шамана, как бы мне ни омерзителен был поступок Родрика, как бы я ни хотел спасти себя и весь свой род, но я не могу сделать то, что хочет Эзгио. Когда-то Король, которому мой предок приносил клятву верности, приказал поступить так. Полагаю, у него для этого были веские причины. И мой предок не мог нарушить приказ. Никто не ожидает, что служба на сюзерена будет легкой. Мужчина, идущий на военную службу, знает, что, возможно, придется умирать. Конюх, поступающий на работу в конюшню, понимает, что обязан будет выгребать навоз. Становясь лекарем, человек ясно представляет, что надо будет резать и зашивать людей, а также надо быть готовым к тому, что всех не спасти. Вот и тут та же история. Когда сюзерен что-то решает, ты не имеешь возможности выбирать, какие приказы тебе выполнять, а от каких можно отказаться. Иногда можно попробовать переубедить, но… если ты не готов подчиняться, то тебе просто не надо было искать покровителя. Преданность же состоит не только в том, чтобы быть рядом в славе, почете и благе…
Кажется, я это уже говорил, но именно в трудностях проверяются люди и отношения. А к ним относятся не только беды, но и… грехи. Легко рассуждать о чистоте и благородстве, сидя на диване в теплой комнате и ни за что особо не отвечая, и совсем другое, когда ты управляешь огромной империей и каждый день отвечаешь за то, чтобы люди под твоей рукой всегда были в безопасности и достатке, знаешь, что только от твоего решения зависят их жизнь и их покой и что надо все просчитывать на годы вперед и нет права на ошибку. Ни единого. И я думаю, что тоже не имею никакого права разрушить то, что когда-то создавалось огромным трудом. Ведь Родрик тоже был в чем-то прав. Тогда Король не мог позволить себе ни единого поражения. Ведь в тот момент все держалось не только на силе людей, какая там, к гоблину, сила… О нет, тогда половина безопасности человечества была обеспечена славой о непобедимости Короля. И каждый, кто шел против него, должен был столкнуться с тем, что даже его собственные солдаты не верят в победу. И наоборот – все, кто воевал на стороне Короля, знали, что непобедимы. И не боялись идти в бой под его знаменами. Боевой дух – это так важно в сражении… Стоило лишь раз проиграть… Был и еще один миф. О непогрешимости и бесконечном благородстве Короля. Сейчас мы знаем, что все не так просто. И даже подумываем, а все ли было безупречно с другими делами, которые совершались по его воле? А если бы это стало известно тогда, когда человечество все еще стояло на грани уничтожения? Что было бы? Это можно сравнить с первым поражением в бою. Ведь тогда бы рухнуло то, что объединяло людей, делало из них несокрушимую силу. Вера в честь, доброту и порядочность, когда-то объединившие их. Только благодаря этому человечество выжило. Разве это не оправдывает тот поступок Родрика, совершенный им по приказу Короля? Может, и нет, но понять его можно.
