– Я не буду тебе говорить про гордыню, Златко, – покачала головой знахарка. – Ты же понимаешь, что даже вы не можете считаться святыми. Верь в свои идеалы и дальше, только не отбирай у себя и тех, кто будет жить после тебя, право оставаться людьми.
Бэррин как-то сразу сник:
– Думаешь?
Травница пожала плечами:
– Без работы над ошибками не бывает роста, а не давать себе права на ошибку, значит, приравнивать себя к богам, а это попросту гордыня.
– Ты же не эльф, – заржал Грым.
Калли скривился, а все остальные рассмеялись. И сразу стало легче.
Златко только махнул рукой.
– Я не со всем согласен, но что уж с вами поделаешь? – Улыбка коснулась его уст.
– Вот-вот, – в ответ ухмыльнулась Ива, – к тому же девушкам не принято отказывать.
– Ива, ты это, надеюсь, о вас с клыкастой? – осторожно уточнил Грым.
– Конечно, о нас с Дэй, – хихикнула та. – Это нашего Калли в темноте и без особых опознавательных знаков от девушки не отличишь, а тебя даже по пьяни с женщиной не спутаешь!
Все вновь засмеялись. А эльф произнес:
– Ну вот, ни за что уже второй раз за пару минут по шапке получил. – Однако в его чудесном голосе угадывалась улыбка. – Ива, утешь меня и скажи, что ты пошутила.
– Я тебе комплимент сделала, – пояснила девушка. И комната вновь наполнилась хохотом. Даже Щапа проснулся, с удивлением оглядел смеющихся хозяев, неодобрительно покачал мордочкой и вновь расплющил ее на коленях травницы.
– Ну ладно, о том, что делать, будем думать потом. Сейчас у нас на носу Зимние праздники. Не думаю, что в них я найду возможность… проявить свою человечность, – наконец смог произнести Бэррин. – А отметить оные просто отлично – наша прямая обязанность! Так ведь?!
– Та-а-а-к!!! – был слаженный ответ. Зимние праздники обожали все.
Тогда они на том и порешили. И вот пришла пора к этому вопросу вернуться. Как ни хороши Зимние праздники, а сил веселиться больше не было.
– Знаешь, Златко, я во время праздников тут думал кое-что… – начал было Калли, но его слова потонули во взрыве хохота.
– Ты мог во время праздников думать?!! – выразил общее мнение Грым.
Эльф спокойно переждал всеобщее веселье и уже в тишине продолжил:
– Да, я, в отличие от всех здесь присутствующих, думаю всегда.
– Даже во сне? – подначила Ива.
– Можно и так сказать. В любом случае это неважно. Важно другое – мне покоя не дает один вопрос.
– Какой? – сумел из себя выдавить Златко.
– Почему все же маги перестали рождаться в вашей семье?
Все тут же приуныли. Возвращаться к разговору о проклятии все равно когда-нибудь бы пришлось, но удовольствия это никому не доставляло.
Бэррин вздохнул:
– Как я понял из записей Адриана, там не очень четко это обозначено, но вроде бы таковым было решение самого Родрика. Сам он так и не женился. Не хотел… Или, скорее всего, не пожелал плодить проклятых… А может, не верил в то, что его потомки смогут выдержать эту постоянную нагрузку – быть всегда на высоте. Но проклятие оказалось хитрее. Оно перешло на его племянников и их потомков. Равно как и дар Короля. И, подозреваю, сам Родрик, а может, его брат или кто-то из его ближайших потомков сообразил, что синие крылья и их проклятие завязаны на магическом даре, вот и решил, что обезопасить свой род можно одним способом: надо, чтобы маги больше не рождались в семье. Нет магов, нет проклятых.
– А разве такое возможно? Если наследственность сплошь магическая? – удивилась гаргулья.
– Наверное, да, – пожал плечами Златко. – Вы же помните, что учителя говорили о той эпохе. Тогда магия совсем не была такой, как сейчас. Она буйствовала, сходила с ума… Возможно, именно потому тогда рождались маги такой запредельной силы, как Король или Родрик. В те времена магию вполне можно было связать с наследственностью… Ну или отвязать… Как это будет правильнее звучать?
Все задумались.
– Не слишком ли нереально? – засомневалась Дэй.
– А как ты это еще объяснишь? – задал почти риторический вопрос Синекрылый. – У меня, по крайней мере, другого объяснения нет.
– Ладно, – повел Калли рукой, – допустим, что это аксиома. Так что будем делать с твоим родовым проклятием, Златко Бэррин по прозвищу Синекрылый?
Только Светлому удавалось говорить подобные вещи с таким непередаваемым изяществом, будто сидел он в чертогах королей и держал совет с владыками. И при всем это никогда не выглядело пафосно. Иногда аж придушить его за это совершенство хотелось.
– Прямо, что делать, у Адриана не сказано, – вздохнул Златко. – Но он пишет, что надо съездить в долины. Ну в те, из-за которых и была драка. А там найти место, где держали ребенка… и где похоронен шаман.
– М-да… на могилку, так сказать, наведаться, – проворчал тролль. – Почему мне уже не нравится?
– Потому что у тебя хорошее чутье на неприятности, – хмыкнул эльф. – И тут я полностью согласен с Грымом, вряд ли нам понравится то, что мы там увидим, или то, с чем мы там столкнемся. Но выбора у нас нет, насколько я понимаю.
– Так что придется ехать, – беззаботно закончила мысль гаргулья. Ива давно заметила, что ситуации, в которых есть только одна перспектива дальнейших действий, чем-то неизменно радовали Дэй.
– Нет так нет, – пожала плечами знахарка. – Как раз праздники кончились, по идее началась практика. Вот ею и займемся.
Златко, Грым и Дэй слаженно застонали.
– Ива, ты, когда говорила это, рассчитывала вызвать в нас энтузиазм? – возмутился тролль.
– С чего ты взял? – хихикнула травница. – Просто гадость какую сказать хотелось. А то все уже в этом преуспели, а я – нет. Обидно!
Юмора народ не оценил.
– Что-то мы плохо на Иву влияем, – протянул Калли, тем не менее улыбаясь.
– А по-моему, хорошо, – возразила вечный дух противоречия Дэй.
– Ты, клыкастая, по себе не суди, – фыркнул Грым. – Это тебе чем языкастей, тем лучше, а…
– А тебе нет, что ли?! – тут же не преминула перебить его гаргулья.
– А вот и нет! Я люблю девушек покладистых!
– С каких это пор? – удивилась знахарка. – Тебе же всегда стервы нравились!
– Ну так это… того… – попытался объяснить Грым.
– Ага, как в койку тащить, так…
– Дэй, Грым! – оборвал начинающуюся перепалку Калли. – Ну что за дурацкая дискуссия. Вот Златко за это время успел уже опять куда-то в мыслях улететь!
– Это он с тебя пример берет, – тут же высказался тролль, но в ответ на укоризненные взгляды поднял руки, мол, молчу.
