Когда он оторвал взгляд от своих запачканных ладоней, то перед ним снова открылся вид на ущелье. Внезапно у него перехватило дыхание: в голову пришла идея. Арин понял, что делать с приближающимся валорианским батальоном.
У Арина есть шанс победить.
32
Когда Кестрель проснулась в постели, ей совсем не хотелось думать о том, как она там оказалась. День прошел незаметно, будто ускользнул сквозь пальцы. Холод начал проникать в дом, давящие сумерки опустились на плечи Кестрель, и она подумала об Арине и о Джесс. В замке повернулся ключ. Кестрель вскочила на ноги и только в это мгновение поняла, что просидела много часов, уставившись в пространство. Она пробежала по комнатам к входной двери своих покоев. Дверь открылась. Сарсин.
— Где Арин? — спросила гэррани.
Лучше ей ничего не говорить.
— Я не знаю.
— Это плохо.
Молчание.
— Плохо для тебя, — пояснила Сарсин, — потому что пришел Плут. Он хочет видеть Арина, но коль скоро моего непутевого кузена нет дома, Плут потребовал привести тебя.
Сердце Кестрель забилось медленнее. Так бывало на тренировках, когда она видела, что Ракс готовится к молниеносной атаке, или когда отец задавал ей вопрос, а она не знала ответа.
— Откажи ему.
Сарсин издала смешок.
— Это твой родной дом, — сказала Кестрель. — Он у тебя в гостях. Как он может тебе приказывать?
Сарсин покачала головой, но уголки ее губ печально опустились: она понимала, почему Кестрель не хочет идти. Когда она снова заговорила, в ее голосе не было угрозы, но вот Плут, чьи слова передала Сарсин, явно угрожал:
— Если не пойдешь к нему, он сам к тебе придет.
Кестрель окинула взглядом стены, думая о планировке комнат в этих покоях. Они напоминали раковину улитки, как будто специально созданные для того, чтобы укрыть свою обитательницу в безопасном, уютном домике.
Или загнать ее в ловушку.
— Я пойду, — прошептала она.
Сарсин привела ее в атриум. Плут сидел на мраморной скамье у фонтана. На стенах горели факелы, красно-рыжее пламя которых отражалось в воде.
— Я хочу поговорить с ней наедине, — заявил Плут.
— Арин… — начала было Сарсин.
— Арин здесь не главный. Главный — я.
— Посмотрим, как долго ты продержишься, — бросила Кестрель и тут же прикусила губу.
Плут заметил это, и они оба поняли, что это означает: она совершила ошибку.
— Все в порядке. — Кестрель повернулась к Сарсин. — Можешь идти.
Сарсин ушла, напоследок бросив на нее беспокойный взгляд.
Плут наклонился вперед, уперся локтями в колени и уставился на Кестрель. Он пристально рассматривал ее: длинные руки, переплетенные между собой пальцы, складки платья. Одежда Кестрель чудесным образом возникла в ее шкафу. Видимо, ее принесли, пока она спала, — это радовало. Боевой костюм был удобным, но, одевшись в платье, подходящее для выхода в свет, Кестрель почувствовала, что готова к сражению другого, более привычного ей рода.
— Где Арин? — спросил Плут.
— В горах.
— И что он там делает?
— Не знаю. Полагаю, осматривает ущелье, через которое придет валорианское войско, ищет недостатки и преимущества поля боя.
Плут довольно ухмыльнулся.
— И каково это — быть предательницей?
— Я не предательница.
— Ты только что подтвердила, что подкрепление придет через ущелье. Спасибо.
— Благодарить тут не за что, — пожала плечами она. — Почти все корабли ушли на восток, следовательно, в город никак иначе не попасть. Это понятно любому, у кого есть мозги. Именно поэтому Арин сейчас в горах, а ты здесь.
К лицу Плута начала приливать краска.
— У меня ноги в пыли, — произнес он.
Кестрель не знала, что на это ответить.
— Вымой, — велел он.
— Что?
Он снял сапоги, вытянул ноги и откинулся на спинку скамьи. Кестрель, которая и до этого стояла не шевелясь, теперь совершенно окаменела.
— Есть такой гэрранский обычай: хозяйка дома должна вымыть ноги особо важному гостю, — сказал Плут.
— Даже если такой обычай существовал, он исчез десять лет назад. А я в любом случае здесь не хозяйка.
— Да, ты рабыня и будешь делать, как я говорю.
Кестрель вспомнила слова Арина о том, что можно продавать свою гордость по мелочам. Но мелочь ли это?
— В фонтане полно воды, — добавил Плут.
Гнев охватил Кестрель, но она решила не выдавать своих чувств и, сев на край фонтана, опустила ноги Плута в воду, быстро помыла их, вспоминая рабов, которые стирали белье. Будь она рабыней с самого рождения, отнеслась бы к этому занятию равнодушно. Но она никогда ничего не мыла, кроме собственного тела, поэтому отчетливо осознавала, что ее руки прикасаются к чужим ступням. Ей было противно.
Кестрель достала ноги Плута из воды. Черные зрачки его следили за ней из-под полуприкрытых век.
— Теперь вытри.
Кестрель встала.
— Ты никуда не пойдешь.
— Мне нужно полотенце. — Она была рада возможности поскорее уйти отсюда и больше не возвращаться.
— Вытри юбкой.
На этот раз ей было намного труднее справиться с чувствами. Кестрель наклонилась и обтерла ноги подолом платья.
— Теперь натри их маслом.
— У меня нет масла.
— Оно хранится под плиткой с изображением бога гостеприимства. — Плут указал на пол. — Надави на край. Она откроется.
Кестрель послушалась и увидела пузырьки с маслом, покрытые десятилетней пылью.
— Они есть в каждом гэрранском доме, — сказал Плут. — Даже на твоей вилле. Точнее, на моей вилле. Знаешь, тебе не обязательно оставаться здесь, если не хочешь. Можешь вернуться домой.
Кестрель плеснула масло ему на ноги и втерла его в грубую кожу.
— Нет. Мне там больше нечего делать.
Она почувствовала, что он уставился на ее макушку, на руки, растирающие его ступни.
— Арину ты тоже ноги моешь?
— Нет.
— Тогда что ты для него делаешь?
Кестрель выпрямилась. На ее руках осталось масло. Она вытерла их юбкой, хотя понимала, что Плут лишь порадуется, видя ее отвращение.
Зачем, зачем ему это?
Она повернулась к выходу.
— Мы не закончили, — остановил ее он.
— Закончили, — отрезала Кестрель, — если только ты не хочешь узнать, как хорошо отец обучил меня рукопашному бою. Я утоплю тебя в фонтане. А если не получится, закричу. Все гэррани в доме сбегутся сюда. Пусть гадают, что за человек их предводитель, раз он не устоял перед валорианкой.
