– Всегда беру две пули, – прокомментировал Уивер. – Где еще трое?
– Один слева. Двое справа. Приближаюсь к одиночке. – Холт примолк на секунду. – Есть возможность его отвлечь?
– Мы их займем, – пообещал Номад и вновь открыл огонь. – Дай знать, как выйдешь на позицию, и я устрою фейерверк.
– Собрался использовать световуху? С ума сошел? Ты все джунгли подпалишь! – возразил Уивер.
– Тут только что шел чертов дождь! По готовности!
– Так точно!
Новая очередь ударила в дерево, и оно издало громкий треск. Номад понял, что пора действовать. Он выстрелил в ответ и переполз вправо.
– Один из них меняет позицию, – подал голос Уивер. – Мидас, у тебя гость.
– Не вижу. Можешь с ним разобраться?
– Так точно.
Уивер приподнялся над широким пнем и открыл огонь. Пули прошили землю перед боевиком, и он бросился в укрытие, а после еще одной очереди побежал назад. Уивер закрепил результат огнем на подавление.
– Холт, как ты там?
– Почти на месте. – Он вскинул голову и тут же увидел боевика. Контакт оказался двусторонним, и противник вскинул оружие, но Холт оказался быстрее и всадил три пули ему в грудь. – Давай!
– Шутиха! Ложись! – Со стороны позиции Уивера прилетела одинокая граната, и Холт с Номадом рухнули в грязь.
Боевики заорали, а потом весь мир стал белым.
Когда первый из противников вывалился из укрытия, отчаянно пытаясь восстановить зрение, Номад снял его одним выстрелом.
Последний противник бросился бежать.
– Черт. Должно быть, смотрел в другую сторону. – Номад быстро огляделся. – Уивер, помоги Мидасу. Холт, последний – твой.
– Это именно то, что я хотел услышать, майор. – Холт выпорхнул из своей позиции и почти сразу скрылся из виду.
Интерлюдия – Мидас
В старшей школе, насколько помнил Рубио Дельгадо, говорили, что факультативы – это хорошо. «Попробуйте сделать что-нибудь за рамками занятий, – увещевали методисты. – Так вы повысите свои шансы на попадание в колледж. И просто станете более многогранной личностью».
В армии, впрочем, ситуация была несколько иной. Любая инициатива откровенно порицалась. Нужно было быть как все, не высовываться и, что особенно важно, не делать ничего, на что не поступало прямого приказа.
Как обстояли дела с тем, чем он занимался сейчас, Дельгадо и сам хотел бы знать, но это точно было за рамками и вопреки шаблонам.
И в то же время это был шанс сделать что-то хорошее для мира вокруг. Точно ли хорошее? Стоило ли ему вообще быть здесь? Уверен он был только в одном: вся эта история никак не могла обеспечить ему попадание в престижный колледж.
Повернувшись, он посмотрел в окно. Рыжебурая грязь и камни слева. Рыже-бурая грязь и камни справа. Вперед за горизонт и назад из-под колес уходила пыльная двухполосная дорога, которую тут сочли бы за шоссе. Сверху палило солнце. Его злобный белый глаз внимательно следил за колонной из двух машин, грозя всех уничтожить, если вдруг что-то пойдет не так вдали от убежища и возможной помощи.
Дельгадо поправил куфию и уже раз в тридцатый за всю дорогу проверил, что дробовик лежит под рукой. Его Serbu Super-Shorty не мог считаться обычным оружием, впрочем, это задание тоже таковым не являлось. Он занимал пассажирское сиденье второй машины в колонне, потертого белого «Круизера», которую вел веселый курд по имени Хари, настаивающий, чтобы его называли «Ванавша». На боках внедорожника, который шел впереди, сохранились следы бледно-голубой краски, по которым можно было предположить его принадлежность ООН. Машины разделяла пара сотен ярдов. Обе были бронированы, обе несли на борту ценный груз: езидских женщин и детей, спасенных из плена ИГИЛ. Эта операция была частью масштабного плана по освобождению езидов и транспортировки их в Европу через безопасный Курдистан.
Работа была пыльной и опасной, но те, кто ею занимался, прекрасно это понимали. Большинство нанятых бойцов были видавшими виды контрабандистами, многие готовы были глотку перегрызть за лишний динар. Но альтернатива была хуже, так что им платили.
Дельгадо, впрочем, от денег отказался. С ним связались неделей раньше и предложили отправиться в эту вылазку – обеспечить защиту и помощь в вывозе двух семей из Мосула. Он сразу же вызвался добровольцем.
Он повернулся к Хари, чей невозмутимый и не лишенный юмора пессимизм стал своеобразным символом всей операции, и спросил:
– Насколько еще далеко до границы?
Хари пожал плечами:
– Не знаю. Зависит от того, насколько сегодня хороший день у сукиных детей из ИГИЛ. Если удача будет на нашей стороне, то близко. Если нет, то где-то еще час. А возможно, мы просто напоремся на самодельную мину и не доберемся до границы никогда, иншалла
[19]. – Он быстро глянул в зеркало заднего вида. – Тебе стоит пристегнуться. Так безопаснее.
Вместо того чтобы последовать совету, Дельгадо развернулся на сиденье, чтобы проверить пассажиров. В кузове сидела женщина, которой не было еще и тридцати. Она обнимала двоих детей, которые прижимались к ней как можно крепче. Все трое неотрывно смотрели на своих спасителей. Женщина уже сняла паранджу, в которой пришла на место встречи, но черная абайя
[19] и хиджаб оставались на ней. Дети, два мальчика, жадно пили сок, который Дельгадо дал им при посадке в машину. Никто из них за все время не произнес и слова.
– Мы скоро будем на месте, – сообщил Рубио, но ответом ему опять была тишина.
– Она ж не говорит по-английски, – хмыкнул Хари. – Курдский, арабский, фарси… Умная женщина. Она была учительницей, пока не попала к ИГИЛ.
Дельгадо вздохнул:
– Можешь сказать ей, что мы почти на месте и скоро они с детьми будут в безопасности?
Хари бросил на него короткий взгляд:
– Ты хочешь, чтобы я солгал ей?.. – и тут же: – Вот дерьмо.
Шедшая впереди машина сбросила скорость. Причина была очевидна: группа боевиков ИГИЛ и самодельный пропускной пункт, собранный из мешков с песком и мусора. Один из солдат стоял посередине дороги и махал рукой, четко давая понять, что машины должны остановиться.
– Хари?
– Понятия не имею. В прошлый раз их здесь не было.
– Что будет делать первая машина?
[20]
