– Можешь мне поверить, это была хорошая стрельба. Мы все покажем это под присягой.
– Хорошая стрельба – это оксюморон, если мне когда-либо доводилось их слышать.
– Ты меня понимаешь. К тому же ты знаешь, что я бы с радостью толкнула Даррена Кроу под автобус, если бы могла, но в данной ситуации он действовал оправданно. Эрл Девайн убил Станека. Он сам в этом признался. Потом он навел пистолет на меня.
– Но ты стрелять не стала. Ты сомневалась.
– Да. И Кроу, возможно, спас мне жизнь.
– А может быть, твой инстинкт говорил тебе, что Эрл Девайн на самом деле не собирается стрелять. Может быть, ты лучше остальных чувствовала его истинные намерения.
– А если бы я ошиблась? Я бы сейчас была мертва. – Джейн покачала головой и фыркнула. – Черт, теперь я в долгу перед этим клоуном Кроу. Уж лучше бы меня пристрелили.
Маура снова посмотрела на смешавшиеся лужи крови, которая уже свертывалась и подсыхала.
– Почему Эрл Девайн сделал это?
– Он сказал, что защищал дочь. Сказал, что это последний подарок, который он мог поднести ей.
– Почему тогда он навел пистолет на тебя? Он знал, что за этим последует. Это явный случай самоубийства с помощью копа.
– Что избавляет всех от мучительного судебного процесса. Подумай об этом, Маура. Его линия защиты состояла бы в утверждении, что он защищал дочь. Это потянуло бы за собой процесс «Яблони», и весь мир узнал бы, что Холли в детстве подвергалась сексуальному насилию. Может быть, в этом и состоял последний дар Эрла дочери. Он обеспечивал ее безопасность. И защищал ее личную жизнь.
– Убийство не может защитить личную жизнь. Теперь эти подробности так или иначе всплывут. – Маура стащила с себя латексные перчатки. – Где оружие Кроу?
– Он его сдал.
– Пожалуйста, держи его завтра подальше от морга. Я не хочу, чтобы по поводу моей аутопсии Эрла Девайна возникли какие-то сомнения. Когда «Бостон глоуб» сообщает, что полиция убила шестидесятисемилетнего ветерана ВМФ, публика не встречает это аплодисментами.
– Но ветеран ВМФ навел на меня оружие.
– Об этом будет сказано только во втором абзаце. А половина публики и первого-то не дочитывает до конца. – Маура повернулась к двери. – Увидимся завтра на аутопсии.
– Есть ли необходимость в моем присутствии? Я знаю, как умерли эти двое, так что не жду никаких сюрпризов.
Маура остановилась и снова оглядела комнату. Посмотрела на забрызганную кровью стену.
– Никогда не знаешь, что принесет тебе аутопсия. У меня такое чувство, что все это как-то уж слишком аккуратно и остается еще много вопросов, которые ждут ответов.
– На них ответит Бонни Сандридж. Нужно только ее разговорить.
– У тебя нет никаких доказательств, что она помогала Станеку убивать.
– Доказательства должны быть в этом доме. Или в ее машине. Волосы, волокна с одежды жертв. Следы кетамина. Что-нибудь мы найдем наверняка.
Джейн говорила убежденно, но Маура испытывала гораздо меньше уверенности, когда выходила из дома и садилась в машину. Она сидела, глядя на ярко освещенный дом. За окнами мелькали силуэты криминалистов, искавших улики, подтверждающие то, во что они уже уверовали: что Бонни Сандридж – сообщница убийцы. Предвзятость обманывала многих ученых и, несомненно, многих полицейских. Ты находишь только то, что ищешь, а потому легко пропускаешь все остальное.
Заверещал телефон, сообщая о приходе эсэмэски. Маура посмотрела на номер отправителя и тут же убрала телефон в сумочку, но и одного взгляда было достаточно, чтобы у нее скрутило живот. «Не сейчас, – подумала она. – Я еще не готова думать о тебе».
По пути домой это оставшееся без ответа послание было для нее как бомба замедленного действия, тикающая в сумочке. Маура заставляла себя держать обе руки на рулевом колесе и не сводить глаза с дороги. Ей не следовало опять открывать дверь между ними, даже на чуть-чуть. Теперь, когда они с Дэниелом снова разговаривали, ей хотелось одного: вернуть его в свою жизнь, в свою постель. «Плохой шаг, Маура. Будь сильной, Маура. Ты должна быть независимой женщиной».
Дома она налила себе столь необходимый ей сейчас бокал зинфанделя и подала коту запоздавший обед. Кот принялся за еду, даже не удостоив ее взглядом, а когда он слизал последние крошки курицы, то просто удалился из кухни. Вот тебе и радости общения, подумала Маура. Бутылка вина – и та любила ее больше.
Маура пригубила зинфандель, стараясь не смотреть на телефон, лежащий на кухонном столе. Он манил ее, как опиум манит наркомана, искушая вернуться в спираль саморазрушения. Послание от Дэниела было коротким: «Позвони, если я тебе нужен». Всего пять слов, но сила их была такова, что они парализовали ее на этом стуле, пока она обдумывала их смысл. Что на самом деле означали эти слова: «если я тебе нужен»? Относились ли они к расследованию и предлагали новые экспертные советы?
«Или речь идет о нас?»
Маура выпила бокал и налила себе второй. Потом достала сделанные от руки записи, которые набросала на месте преступления, и открыла ноутбук. Нужно привести в порядок мысли, пока воспоминания еще свежи.
Зазвонил телефон. «Дэниел».
Прежде чем нажать зеленую кнопку, она помедлила всего секунду, только бросила взгляд на незнакомый номер на дисплее. В трубке раздался голос не Дэниела, а женщины, сообщившей ей известие, которого она ждала и страшилась одновременно. Она оставила ноутбук на кухонном столе и побежала за пальто.
* * *
– Миссис Лэнк нашли без сознания на полу в ее камере, – сказал доктор Вонг. – Тюремная сестра немедленно приступила к сердечно-легочной реанимации, и им удалось восстановить пульс. Но, как видите по кардиомониторингу, у нее наблюдаются частые периоды желудочковой тахикардии.
Маура посмотрела в окошко реанимационной на Амальтею – ее мать пребывала в абсолютно бессознательном состоянии.
– Почему?
– Аритмия может быть осложнением после химиотерапии. Эти средства бывают кардиотоксичными.
– Нет, я спрашиваю, почему ее реанимировали? Они же знают, что она умирает от рака поджелудочной.
– Но в ее истории болезни стоит «реанимация по полному циклу». – Доктор Вонг посмотрел на Мауру. – Вы, вероятно, не знаете, но миссис Лэнк на прошлой неделе подписала доверенность на право представлять интересы больного. Она назвала вас своим представителем.
– Я понятия об этом не имела.
– Вы – ее единственный родственник. Вы имеете право изменить ее статус на «не прибегать к реанимации». Будете?
Маура посмотрела на Амальтею – ее грудь поднималась и опускалась под звук компрессора.
– Она реагирует на внешние возбудители?
Доктор Вонг отрицательно покачал головой:
– Она и дышать сама не может. Никто не знает, сколько времени она пробыла без сознания, так что высока вероятность, что у нее гипоксическое повреждение головного мозга. Возможно, идут и другие процессы, неврологические. Я еще не заказывал мозговую томографию, но это будет следующий диагностический шаг, если только вы не решите…
