– Чо за хня!
– Ты о чем?
– Чо за хня! Вы чо, так ничего и не поняли?!
Встал Вересов. Он был постарше меня, прошел Афган. Но на первые роли никогда не стремился.
– Вы чо, так и не поняли?
– А что мы должны были понять?
– Это, б… наказание! Нам всем!
– За что?!
– А за все!
– Конкретно?
– Конкретно – за то, что страну просрали.
– Ну, началось в колхозе утро…
– Погоди. Ты хочешь сказать, что я, например, мать с отцом потерял за то, что страну просрал, так, что ли?
– А что – нет?
Я встал.
– Так, харэ. Разошлись!
Пистолет сам прыгнул в руку.
– Разошлись, б…! Второй раз не повторяю!
Подтянулись и собровцы.
– Концерт закончен.
Не успев толком начаться. Люди начали молча, угрюмо расходиться.
По своим углам.
Выждав с час, пока немного страсти улягутся – я решил, что тему эту надо решать здесь. Пока не поздно.
У нас в республике – политические партии были… ну не запрещены, но их не было официально. Какая политика, когда такая ж… кругом.
Тем не менее неофициально люди все же делились, скажем так, на общественников и бизнеров. Общественники верили в то, что все должно быть государственным, чтобы никому обидно не было – но в то же время, скрипя зубами, признавали необходимость в каком-то виде и частного интереса. Просто – еще не вымерли люди, которые помнили пустые прилавки советских магазинов и хамское обслуживание в них. Так же и воровство.
Здравствуйте, у вас нет мяса? У нас нет рыбы, а мяса нет в соседнем отделе.
Бизнеры, к которым относился и ваш покорный слуга – считали, что ставку надо делать на частный интерес и на частную инициативу. Но с другой стороны – понимая необходимость координирующей и защитной роли государства, а также как-то договариваться по-хорошему с трудовыми коллективами. Почему? А потому что деньги щелчком мыши перевести никуда нельзя, и на Кипр или в Лондон смотать, когда работяги за тобой придут и на воротах дома, который ты их по́том выстроил, повесят – не получится смотать.
Так как-то мы и уживались – бизнеры и общественники, сливаясь от беды и нужды в одну партию хозяйственников. А там все просто – или у тебя дело горит в руках, или нет. Если нет – то и не выеживайся.
Вот только я – да и не только я – видел одно различие между ними и нами. Мы готовы были говорить с теми, кто думает иначе, убеждать, покупать, если надо – но все же мы были настроены на изначально мирное решение любых конфликтов. А вот левые – они верили в своего рода социальную евгенику. То есть убрать силой буржуев, которые мешают, и вперед, к светлому будущему.
В них это было. Всегда, и сейчас тоже. И даже Сталину они находили оправдание. Три простых слова – так надо было.
Когда немного успокоились, я подошел к машине, в которой ехал Вересов, кивнул – отойдем, мол.
Отошли.
– Курите?
Вересов кивнул, достал портсигар с заранее набитыми папиросами.
– Курите.
Вересов подкурился, затянулся…
– Мне из группы уходить?
– А это сам реши. Для себя.
* * *
– Если бы ты взял гитару да сбацал «По долинам да по взгорьям» – никто бы и слова не сказал. Но политику я тут разводить не позволю. Хватит уже – политики. Наелись.
* * *
– А если есть что сказать – скажи мне и сейчас. Вот, например – неужели при СССР с Катастрофой справились бы лучше?
– А что – нет?
– Нет. А почему – да?
Вересов начал загибать пальцы:
– Гражданская оборона работающая – раз. Армия – два. Порядок – три. Эвакуировали бы…
– Куда?
* * *
– Куда эвакуировали? Хочешь, скажу, что было бы на деле?
* * *
– Сначала бы скрывали, думали бы справиться своими силами. Потом, когда скрывать уже невозможно – начали бы резко паниковать. Потом бы все погибли на боевом посту. От чего никому никакого навара не было бы – погибнуть в такой ситуации самое простое и глупое. Ну и – в СССР ствол на руках у частника – сами-то верите? Ведь там, где отбились, и те, кто уцелел – уцелели только потому, что оружие было. Не находишь?
Вересов скрипнул зубами, ничего не ответив.
– Так. И ты понимаешь, Дмитрий Иванович, что я прав. Кругом прав.
– Тогда хоть что-то было… закрытые города… институты.
– Фигня. Вот если бы у каждого был короткий ствол на кармане – уцелела бы даже Москва, отвечаю. И вся эта фигня с властью у нас со Сталина. Это при нем гениально научились уходить от ответственности, скрывать, молчать и таить.
* * *
– Читал воспоминания Шепилова?
– Нет. Это кто?
– Партийный деятель. И примкнувший к ним Шепилов при Хрущеве. Дам почитать. Знаешь, что Берия пообещал всем членам Политбюро, когда Сталин умер?
* * *
– Выстроить по два особняка – один в Москве, другой на Черном море. В личную собственность! Наследуемую. Знал, чем взять.
– Ну и? Взял?
– Взял бы. Если бы не Никита, но дело не в этом. Человек – существо хищное. Такое хищное, что куда любому монстру. Именно поэтому коммунизм не работает. Против природы человеческой не попрешь. Если у кого-то сто тысяч, а у кого-то сто одна – тот, у кого сто, будет завидовать тому, у кого сто одна.
* * *
– Короче, решай, Дмитрий Иванович. Когда вернемся.
Уйдет.
Процентов восемьдесят – уйдет.
Хреново людей терять. Очень хреново. Тем более таких – с афганским опытом. Но и группу разваливать политикой нельзя.
Если уж на то пошло, я, наверное, – согрешивший правоверный. Будь другие времена, и я был бы честным коммунистом. Но я прошел девяностые. И прекрасно видел, как люди рвали друг друга. Тупо рвали. Как кидали, как отмораживались.
И с тех пор я не верю. Коммунизм слишком хорош для человечества. А человека не переделаешь. Пытались уже.
И все-таки хреново людей терять. Очень.
Харьков, бывшая Украина
Тысячный день Катастрофы
Иван Лысый. Фашист.
Тысячный день Катастрофы был праздником и для Сергеева Ивана Владимировича – он же Иван Лысый. Праздником в том смысле, что Катастрофа включила для него социальный лифт, причем на полную мощность. До Катастрофы он был никем, рядовым бойцом, торпедой, на шинке работал. Теперь он был членом элитного подразделения «Молот», известного еще как «Воины Белой расы». Туда не каждого брали.
