Хотя… может, его это и не шокирует…
А сказать надо. Я сам ввел такое правило – ничего не делается тишком. О том, что ты говоришь, делаешь, обещаешь – должен знать еще кто-то, хотя бы один человек. Это для того, что если ты в блудняк влетишь или пропадешь без вести – чтобы твои товарищи знали, что дальше делать и кого за яйца подвешивать.
И так получилось, что у меня близким самым был как раз Сомяра. Странно, но чаще всего я делился с ним. Пусть у него опыт не военный, а зоновский – но с жизненным опытом человек. И большим пониманием этого мира…
Отошли.
– Всем передай, только тихо – быть внимательнее и за базаром следить. Тут слушать могут.
– Без вопросов.
Я посмотрел… растения зеленые, поливают, видать.
– Короче, так. Этот деятель, что нас встретил, – он мне должен. За брата. Но не так чтобы по гроб жизни – просто должен.
– Ясно.
– Остальные и вовсе не должны ничего. И сам понимаешь – просто так давить на луганских они не будут.
– И чо предлагают?
– Пастора уронить. Он у соседей за главного.
Сомяра присвистнул:
– Ни хрена себе, сказал я себе. А чего тебе?
Хороший вопрос.
Разница между мной и многими другими, кто сейчас решает вопросы или пытается решать, в том, что я умею стрелять. И хорошо умею стрелять. Это ведь я тогда Мраза уронил – сам, никому не перепоручая. Вынес мозги с километра из триста тридцать восьмой винтовки.
А это – не Мраз. Это хуже.
– Я с его братом на стрельбище ходил. Сдуру. Понтануться захотел.
Сомяра ничего не ответил.
– Тут дело еще в другом. Тема фотки показал. Пастор
[30] – псих, он какую-то секту создал – человеческие жертвы приносят. Язычники типа. И еще детей они там смертниками какими-то делают.
– Не гон?
Я покачал головой.
– Ну, если так, то такую мразь уронить – дело благое. Общее, можно сказать.
– Думаешь?
Сомяра кивнул.
– Решать тебе, конечно. Но если это не гон – наши все пойдут, отвечаю.
Я покачал головой.
– В любом случае обязаловки мои тут. Я и иду. Точка.
Сомяра на это ничего не сказал.
Винтовка лежала в машине, в кейсе.
Три ноль восемь, винчестер – ничего необычного, но это была моя винтовка, пристрелянная, хорошо знакомая – короче, моя. И к ней остались еще патроны с того самого времени, когда их в магазине покупали, а не переснаряжали хрен знает чем.
И не просто обычная 308, а «Ремингтон Таргет Тактикал». Обкатанная, на ложе от «Белл-Карлсон», с тяжелым стволом и приличным прицелом – у меня на ней сначала один «Леопольд» стоял, потом другой поставил – «Марк-4» с постоянным увеличением в шестнадцать крат. Для тысячи метров достаточно, а больше и не надо.
Проверил все остальное – труба пятидесятикратная, мобильная ветровая станция, дальномер. Дальномер, кстати, Китай, дешевый, но до тысячи пятисот работает, и лучше, чем военные дальномеры, – это не гон, мы сравнивали. И до сих пор живой.
Завалить человека – не стакан воды выпить. Но Пастор – дело другое. Это он, тварь, ответственный за многое, в том числе и за трагедию этой земли. Он не просто мразь, он мразь с долгой историей, в том числе и в телевизоре. Уронить такого – дело благое, хоть и грязное.
Сумею?
В принципе сейчас все расслабились, опасность по-другому представляют – никто не ждет снайпера, умеющего стрелять на тысячу метров. Но Пастора по-прежнему могут прикрывать люди из «держохороны» – профессионалы. А они действительно опасны, и контрснайперские команды у них есть. Хотя мне проще – города сейчас полупустые, свидетелей лишних нет.
Говорю так, как будто дело решенное.
Хотя оно и есть решенное. Сомяра подтвердил то, что я и так думал.
Через час – я уже разобрался со снарягой – заехал Тема. Морда – Баба-яга в тылу врага, не иначе.
– Короче, поехали.
– Куда?
– Добазарился я, будут тебе гарантии…
Я поднял брови.
– На месте там.
Ну, раз на месте.
– Только своих предупрежу.
Забирал нас «шестисотый» «мерс», настоящий. Рванули куда-то в южную сторону.
– Куда едем?
– Тут недалеко, увидишь…
Пока ехали, обратил внимание – чисто и разрушений нет. Все-таки это не Грозный, тут немного по-другому воевали. Страшные разрушения есть в районе аэропорта, он фактически стерт с лица земли. А в самом городе почти нет, сюда мало что попадало, особенно по центру.
И я бы не стал это сразу относить на какую-то особенную человечность украинских воинов. Просто эта война с какого-то момента стала договорной, и все это поняли. Как сказал один украинец, убежавший от призыва работать в Россию и при этом сохранивший вполне пробандеровские взгляды – они договорятся, а я так на всю жизнь без ноги и останусь. Были, конечно, и фанатики, но семьдесят процентов – тупо не являлось в военкомат.
Не получилось войны между Россией и Украиной. Народ забил, и тупо все в дерьме потонуло. Может, оно и к лучшему.
Выехали за пределы городской черты, хотя тут сложно сказать, где она начинается и где заканчивается – юг, так, как у нас на Урале, капитально не строят. Потом подкатили к дворцу у дороги – явно разбогатевший корчмарь возвел его. Я такой видел в Куеде, где вся эта шняга, наверное, и началась, и у нас есть пара мест таких – Лось, Ширван…
Там стояло несколько дорогих машин, «мерсы» и джипы, около них люди с автоматами – причем спецы, я таких на раз распознаю. Шагнули к нам.
– С оружием нельзя, просьба сдать.
Делать нечего. Я посмотрел на Тему, после чего стволы оставил в машине, нас охлопали и пустили внутрь. Внутри – сохранившаяся былая роскошь места, которое для его хозяина было не просто забегаловкой, а было началом начал, и потому содержалось соответственно. Густой запах мясного ударил в нос.
– Извините.
Еще один досмотр. Серьезно.
– Проходите.
Зашли в зал. Там был только один человек, но я сразу его узнал. И разом понял, как все серьезно…
Заметки на полях
…Схлопывание национального бизнеса будет происходить с разной скоростью, потому что сама природа бизнеса у олигархов разная. Раньше всех распалась газовая империя Дмитрия Фирташа. Не потому, что на него оказали самое мощное давление. А потому что в основе бизнеса Фирташа лежал не актив, а схема.
