Макс же был неким аналогом Корбана в том смысле, что он был юристом и предпочитал работать методами рейдеров – но при этом у него был и богатый опыт силовых действий. Ключевой конфликт был как раз из-за Озерков – предприятие не работало, его штурмовали разные охранные фирмы, было два юридических лица и два директора, использовались решения судов из разных регионов. Днепропетровск был единственным регионом, где Максу оказали серьезное сопротивление – как объяснил Боря Филатов, мы не хотим, чтобы в город зашла русская мафия. Правда, он забыл добавить – пусть лучше город контролирует еврейская мафия.
Битва велась и на политической сцене. Макс был основателем Русского клуба, он привез на выборы 2004 российских политтехнологов Павловского и Гельмана, к нему ходили от Медведчука до Януковича. Но победил при известных обстоятельствах Ющенко, которого поддерживали днепропетровские – и против Макса возбудили уголовное дело.
В 2006 году, видимо, достигли каких-то договоренностей на высшем уровне – Макс вышел из «вязницы», предпринял попытку снова захватить Озерки и, по всей видимости, устроил покушение на Корбана, но тот выжил. В ответ люди Корбана замочили начальника охраны Курочкина и всю его силовую вертикаль в Днепре – Макс снова сел. В СИЗО он начал строить из себя психа, утверждал, что общается с Богом. Но это его не спасло – его застрелили прямо на выходе во двор суда. Винтовка была интересной – SACO TRG 338, она очень дорогая, в криминальном обороте редко встречается, а для расстояния в несколько десятков метров – она еще и не нужная. Но шмальнули Курочкина именно из этого ствола – видимо, последний привет от днепропетровских.
Макса больше не было, но в России остались его друзья, и с тех пор они конкретно определились по поводу днепропетровских – теперь любому из них в Россию соваться было очень опасно. Определились и днепропетровские – теперь в отличие от донецких они с Россией не имели ничего общего и не хотели иметь. Так конфликт из-за этого центрального рынка сначала определил ход Русской весны в 2014 году, а потом и взаимоотношения двух огромных стран. Всего-то из-за рынка.
Но не только.
Так вот, меня рынок интересовал в чисто прикладном плане – купить что-то, проверить, не топчут ли опять. И снова – на рынке я увидел людей в белом, а потом и их ряд – они торговали жратвой. Тут я увидел девиц в белом, подошел.
– Творог свежий?
Продавщица глянула на меня, и мне стало не по себе…
Подошла другая.
– Свежий, сколько треба?
Отпробовав творога и купив граммов семьсот, я продолжил свой путь и в соседнем ряду купил сметаны. Маленькую баночку из-под майонеза. Окончательно убедившись, что за мной не топчут, я спросил у продавщицы:
– А Седой Грек где торгует, мать?
Бабка посмотрела на меня с жалостью.
– На выходе павильон у него. Там рыба нарисована. Иди туда, не пройдешь мимо…
И добавила в спину:
– Живой… а чего не живется…
– …в Днепре зайдешь на рынок, в главном павильоне спросишь Седого Грека, его все знают. С ним порешаешь, через него же и инструмент тебе придет. Грек занимается контрабандой, если надо, он самолет тебе доставит.
– Почему ему можно доверять?
– Седой Грек еще торгует дурью, но дело не в этом. Он по национальности не совсем грек, он урум. Исповедует ислам, но тихо. Белых он ненавидит, потому и тебе поможет. Грек тебя не сдаст…
* * *
– У него сына СБУ затримало. Расстреляли.
– За что?
– Не важно. Спросишь у самого Грека. Захочет – сам скажет. Нет – нет…
Мимо павильона Грека действительно невозможно было пройти – а рыбка на его эмблеме была бычок, как на памятнике. На побережье Азовского моря был памятник бычку – в голодные тридцатые и сороковые он спас от голодной смерти миллионы людей, нигде на побережье голодомора не было. Но были и признаки того, что это не совсем заведение питания – например, решетки на окнах и дверь – кованая, стальная…
Я зашел, спросил жареной рыбы. Когда принесли заказ, осведомился:
– Грек здесь?
– Простите?
– Передайте, я от Налима…
Минут через пять ко мне подошел бычок, пистолет он носил открыто, причем не «ПМ», как у ментов, а похоже, какой-то турецкий. Спросил:
– Ты, что ли, от Налима?
– Я.
– Пошли.
Зашли на кухню, там была дверь. Бычок достал пистолет.
– Стволы клади в ящик и руки в гору.
Я сделал, как было сказано, бычок обыскал меня. Да, пистолет турецкий, причем новый совсем, воронение не обтерлось. Интересно.
Прошли каким-то складом, бычок скомандовал:
– Отвернись и руки на стену.
Я выполнил и это. Что-то лязгнуло.
– Сюда давай…
Грек был грузным, пузатым даже мужиком лет шестидесяти, седым, как и обещала его кличка, с пушистыми усами. Он сидел в помещении без окон, дорого обставленном и с кондиционером.
– От Налима, – отрекомендовал телохранитель и встал у двери. Я покосился.
– Его не опасайся, это родственник мой.
– При нем базара не будет, – твердо сказал я, – ствола у меня нет, так что…
Грек подумал, потом сделал знак рукой – выйди.
– От Налима, значит. Сам-то откуда?
– С Поволжья.
– А конкретнее?
– Конкретней некуда – с Поволжья.
– И как Налим поживает?
– Плохо. Ноги у него теперь нет.
Грек кивнул. У Налима – которого мне назвали как подписку – действительно не было ноги. Его укусил зомби, но охрана успела наложить жгут и ногу оттяпали – прямо по-горячему, ножом…
– Налим ничего не просил передать?
– Одно слово – мяхраба
[49].
Грек еще раз кивнул.
– От меня что требуется?
– Налим посылку отправил.
– Если отправил – получишь.
– Срок?
– Дней через пять приходи.
– Если полежит, ничего страшного?
– Ничего.
Я кивнул.
– И еще одно. Говорят, у вас тут купить можно?
Грек посмотрел с плохо скрытым презрением.
