Видя, что Стас не понимает, о чем речь, Лера вкратце рассказала ему эту историю. Вознесенский похолодел. У него в мозгу пронеслась нехорошая мысль о том, что либо Лера настолько хитра и убедительна и он полностью в ее власти, либо здесь кроется что-то еще, чего он совершенно не понимает… Но думать о чем-то серьезном в такие моменты было невозможно. Он крепко обнял Леру. Ему было все равно, даже если она и сейчас собирала на него досье.
— Я бы никогда не сделал тебе ничего дурного! — прошептал он.
— Я знаю…
У них было еще несколько счастливых дней. Таких, ради которых стоило бы все остальное время стоять на коленях в благодарственной молитве. Вознесенский чувствовал себя окрыленным. Лера осталась у него. С утра она целовала его и уходила на работу. Он снова начал посещать спортивный зал. Даже в работу захотелось погрузиться с головой. Из дальних шкафов были извлечены наряды, которые он когда-то дарил Лере — он сохранил их все! Теперь они показались им обоим нелепыми и смешными. Каждый вечер они встречались так, будто не виделись сто лет. Каждую минуту, проведенную вместе, они медленно пили до дна, как будто это был божественный напиток бессмертия.
В квартире снова появился уютный, домашний запах, с книжных полок исчезла пыль. Они вместе готовили ужин, потом Лера учила Вознесенского танцевать. Они были только вдвоем за плотной пеленой снега, и эта зима принадлежала им двоим, и свечи, зажженные в комнате, умножали тепло их тел. Ночью ласки Леры были настолько пронзительны, что Станиславу казалось — время должно остановиться, не в силах вынести такого накала чувств. Пресытиться друг другом было для них просто невозможно.
— Я хочу, чтобы это не кончалось никогда!
— Не кончится, не бойся! Но это еще не предел! — горячо шептала она ему. — Я чувствую, что скоро начну летать!
Странно, но у него было точно такое же ощущение. Это были дни, которые кто-то назвал однажды «нездешними». Он не помнил, сколько их было: может быть — семь, может быть — семнадцать, но все они слились в его душе в единый сгусток энергии, который обладал такой плотностью и полнотой, что мог бы рождать Вселенные. Ему все больше хотелось рисовать.
— Нарисуй мой портрет! — как-то вечером попросила Лера.
— Обязательно нарисую. — Он согласился неожиданно легко и даже припомнил, где у него лежали краски.
— Я хочу скорее, прямо сейчас! — Лера уже как будто слышала в воздухе приближающуюся грозу.
— У нас с тобой будет теперь так много времени. — Вознесенский прижал Леру к груди. Иногда ему казалось, что она — это часть его самого.
— Я теперь уже ничего не знаю… Иногда счастье бывает таким коротким, что похоже на сон! Но тебе все равно обязательно нужно рисовать! Обязательно, слышишь? — повторяла Лера, гладя его по лицу своими тонкими пальчиками. — Пообещай мне! Что бы ни случилось…
Он взял ее за руку. Она дрожала.
— Конечно, обещаю. Только не волнуйся так, что с тобой? Я и сам об этом много думал в последнее время. Но так плохо себя чувствовал, что просто из рук все валилось. Теперь у меня наконец есть силы… Много сил!
На следующее утро их разбудил телефонный звонок.
— Не бери трубку, пожалуйста, — просила сонная Лера, прижимаясь к Вознесенскому. Но телефон все звонил и звонил. Станислав не выдержал и ответил.
— Ах вот ты где! — прозвучал в трубке хриплый голос Свенцицкой. — Я тебя по всему городу ищу, телефоны оборвала, а ты у себя отсыпаешься!
— Я перезвоню тебе позже, — упавшим голосом сказал Станислав.
— Ах так ты там еще и не один, красавец! Надоело притворяться импотентом?
— Мы поговорим позже, — повторил Вознесенский и повесил трубку. — Лера, ты куда?
— Мне пора на работу, — тихо сказала она, одеваясь.
— Иди сюда!
В этот момент телефон зазвонил снова. И Лера поняла, что счастливые дни закончились.
— Нет, я не буду брать трубку, не буду… — бормотал Станислав, как зачарованный глядя на телефон.
— Ты не расстался с ней? — Лера подошла и присела на кровать.
В голове у Вознесенского застучали маленькие злые молоточки, перед глазами поплыли разноцветные круги. Он разом посерел и осунулся, как если бы давно и долго болел.
— Я не могу ее бросить, не могу, ты понимаешь? Я не могу ей все объяснить, она не поймет, — шептал он одними губами.
— Почему? — тихо спросила Лера. — Разве ты с ней счастлив?
— Счастлив — не счастлив? Какая разница? Ты с самого начала знала, что у нас ничего не получится! Я же тебе говорил — это все сон, не имеющий к реальной жизни отношения. Это фантазия, наш с тобой бред. Ты мой сон, и я тебе тоже снюсь. Мы просто снимся друг другу. Счастливые сны так скоро заканчиваются! А реальная жизнь — она совсем другая. И в ней нет места снам.
— И мне нет места в твоей жизни?
— Лера, прости. Я хотел сказать совсем не то. То есть ты вполне можешь прожить без меня. У тебя ведь есть друзья, работа, своя жизнь… Я не хочу тебе мешать… Мы просто снова случайно встретились. Я идиот!.. — не поднимая на нее глаз, сбивчиво говорил Вознесенский.
— Стас, ты меня любишь?
— Что ты имеешь в виду? — взвился он.
— Если ты меня любишь, то я, наверное, смогу все выдержать. Мне важно это знать.
— А что такое любовь? Для каждого это свое. Мое понимание любви может отличаться от твоего… Я не знаю, я не могу тебе сказать. У меня очень болит голова!
— Хорошо. Пока, Стас.
Лера вышла очень медленно, словно ожидая, что Станислав ее остановит. Но Вознесенский не видел этого, он, застонав, повалился на кровать, сжав руками голову. Ему было очень плохо.
Свенцицкая примчалась к нему через полчаса. Она с порога залепила Стасу звонкую пощечину.
— Что ты себе позволяешь? Думаешь, стоит мне уехать, и ты уже свободен? Не выйдет, дружок.
— Ирена, не кричи, пожалуйста. Голова болит…
— Еще не так болеть будет, кобель проклятый. — Свенцицкая лихорадочно оглядывалась в комнате, ища следы чужого присутствия. Их было предостаточно. Вдруг она замерла, пораженная внезапной догадкой.
— Ты что, опять с ней встречался?
— С кем — с ней? Я что, маленький ребенок, должен тебе обо всем докладывать? — возмутился Вознесенский. — Я же не спрашиваю, с кем ты там была в Лондоне. Нисколько не обижусь, если тебя там сопровождал какой-нибудь молодой красивый араб. Даже рад буду, что ты развлеклась…
— Подонок! В Лондоне я приходила в себя от тебя! Ты даже не позвонил мне ни разу! — Ирена отшвырнула ногой Лерину футболку, которая так и осталась лежать на кровати после ее ухода.
Раздражение переполняло ее. Именно в этот момент она поняла, что от ее былой мечты о любви не осталось и следа. Была ли она вообще, эта любовь? Как ей хотелось отомстить ему за это — ударить, избить, растоптать, но Ирена сдержалась. Она придумает для него другое наказание. Чтобы он пережил и прочувствовал на своей шкуре все то, что пережила она.
