– То, что он женат, еще не значит, что ты не можешь быть с ним, – возразила мама.
Несколько часов во Франции радикально повлияли на ее нравственные ориентиры.
– Да, думаю, ты права. Но почему это всегда так тяжело? Как только что-то начинается, так сразу какой-то подвох.
В дверь позвонили.
Я схватила маму за руку:
– Не подходи.
Но мама все равно подошла к двери, я даже пожалела, что пригласила ее во Францию.
Я услышала, что гостья представилась как Рина.
О господи! Кто угодно, только не она.
Мама вошла в кухню с Риной на буксире и после этого испарилась.
Рина стояла на пороге. Хлопчатобумажное платье облепило ее ключицы и плечи, как будто она надела его мокрым.
– Кэролайн, извини, что помешала, – сказала Рина.
Ни дать ни взять, измученная школьница с провалившимися глазами и впалыми щеками.
– Я пыталась до тебя дозвониться, – продолжила она и нашла взглядом снятую с телефона трубку.
– О. – Это все, что я смогла произнести.
Рина начала переминаться с ноги на ногу.
– Пол очень переживает, что так получилось. Он тоже пытался вам дозвониться.
– О, – повторила я. – Прошу, садитесь.
Рина провела одним пальцем за ухом, как будто хотела поправить волосы. Видимо, старая привычка, потому что поправлять ей было нечего.
– Я не отниму у вас много времени. Просто хотелось сказать, как я сожалею.
– Сожалеете? О чем?
Я залила кипятком чайный пакетик. Аромат бергамота спровоцировал острое желание отведать булочек Сержа.
– О том, что все так вышло.
– Рина, не стоит.
– Пожалуй, я все-таки присяду. Ненадолго.
– Да, конечно. Чаю?
– Нет, благодарю. Мой желудок пока не готов к большим объемам жидкости. Я убеждала Пола, что ему следует к вам заехать и все объяснить…
Я попыталась пригубить чай, но даже чашку не смогла увидеть – в голове стучали молотки, а перед глазами все плыло.
– Боюсь, Пол не очень счастлив, что я вернулась, – призналась Рина. На улице дети бегали под дождем и смеялись, их смех эхом разносился по дому. – Вы, наверное, были бы рады, если бы я не вернулась, – продолжила Рина. – Поверьте, я сама не раз хотела умереть. Если бы у меня была такая возможность, я бы предупредила о своем приезде. А в живых я осталась по чистой случайности.
– Понимаю.
– Нет, я так не думаю. Как вы можете это понять? Мне повезло, что они нарушили обычную процедуру. У нас забрали обувь, так что мы знали, что нас ждет.
– Рина, вам не обязательно об этом…
– Нас везли на поезде из Майданека в другой лагерь, вспомогательный. Так мы думали. Состав остановился где-то на территории Польши. Всем приказали выйти. – Рина замолчала и посмотрела в окно. – Я тогда болела. Думаю, это был тиф. Так что, когда нас вели через лес, я еле ноги передвигала. На земле, вдоль тропинки, были разбросаны деньги. Их выбрасывали те, кого вели туда до нас. Чтобы немцам меньше досталось. Во всяком случае, я так подумала. Некоторые начали перешептываться: мол, нас ведут на какие-то работы. Но я все поняла. Нас привели к какому-то сараю и приказали раздеться.
– Рина, прошу вас, вы не обязаны мне об этом рассказывать…
– Извините. Вам так тяжело это слышать?
Я отрицательно покачала головой.
– Все произошло очень быстро. Они выстроили нас на краю длинного рва… – Рина как будто потеряла нить рассказа и мысленно перенеслась куда-то далеко. Потом встряхнулась и продолжила: – Девочка, которая стояла радом со мной, увидела то, что было внизу, и закричала. Мама взяла ее на руки. Их расстреляли первыми. Автоматная очередь отбросила их на меня, и мы втроем покатились в ров. – Рина замолчала, а я замерла, даже не моргала, так боялась ей помешать. – Я лежала там, внизу, а на меня падали тела расстрелянных. Затем и выстрелы стихли. Свет между телами стал тусклым, так я поняла, что наступил вечер. После выбралась изо рва и пошла в сарай, чтобы найти какую-нибудь одежду. – Рина посмотрела на потолок. – Звезды в ту ночь были похожи на яркие букеты. Они словно склонились над нами и сожалели, что ничем не могут помочь. Я вышла из леса и набрела на фермерский дом. Хозяева, муж и жена, приютили меня. Немцы, их сын погиб на Восточном фронте. Жена сначала боялась, что я украду ее наручные часы. Красивые такие часы – подарок сына. На них много чего можно было сменять. Но они оказались очень добрыми людьми. Уложили меня в кровать своего мальчика и выхаживали, пока я не выздоровела, как родную. Кормили теплым хлебом с клубничным джемом. А я их заразила – так отплатила за гостеприимство.
Я передала Рине салфетку. Она промокнула один глаз, подержала секунду, затем приложила к другому.
– Старик умер первым. Потом пришли русские. Я им сказала, что мы заразные, но им было плевать, они положили мне на лицо дерюгу и изнасиловали. Потом изнасиловали жену фермера и забрали ее часы. Она в ту же ночь и умерла. Что случилось дальше, я помню урывками. Был госпиталь. Теперь вы понимаете, что я вернулась бы раньше, но…
– Рина, это все ужасно, я вам очень сочувствую. Но я не понимаю, зачем вы все это мне рассказываете?
– Я знаю, что Пол много для вас значит…
– Это он вам сказал?
– Когда в первый раз вернулся из Нью-Йорка. В то время меня это мало волновало. Но сейчас все по-другому.
Естественно, по-другому.
– Кэролайн, я желаю вам счастья. Но я не отдам вам Пола. Может, когда-нибудь потом, но не сейчас.
Она ухватилась за край стола, я поняла, что ей нужен отдых.
– Рина, думаю, вам пора вернуться домой к Полу.
– Да, но мне нужно кое о чем вам рассказать.
Господи, о чем еще?
– Я пока не говорила об этом Полу.
Рина, чтобы собраться с силами перед очередным рывком, сделала глубокий вдох.
– Послушайте, сейчас явно не стоит…
– Пола забрали первым. Я была слишком больна, даже есть не могла. Сначала думала, что это грипп, но потом поняла… Я… В общем, я ждала ребенка.
Последняя фраза Рины словно повисла в воздухе между нами. Как чудесно это формулируют французы. Не забеременела, а ждала ребенка.
– Забеременела?
Рина посмотрела мне в глаза и едва заметно кивнула.
– И отец… – начала я и осеклась.
– Пол. – Рина опустила голову и долго смотрела на свои руки. – Подозреваю, война странным образом влияет на людей. В нашем случае она нас сблизила. Видимо, ребенок понимал, что происходит. Она родилась в тот день, когда за мной пришли гестаповцы. Утром на Пасху.
