Ворон улыбнулся, наблюдая. Сам он пил безалкогольный мохито, и узкий длинный хайбол, в котором тот подавали, не превращал его во всеобщее посмешище.
Собеседник был высок, плечист и представителен, одет с иголочки, аккуратно подстрижен – этакий образчик джентльмена. Однако стоящая рядом тарелка, более походящая на блюдце, да «золотой наперсток» с кофе превращали его в гостя кукольного домика.
Клуб, в который согласился ввести Ворона кузен Нечаева, считался настолько же закрытым, сколь и пафосным. Располагался он в центре Серпухова, со времен исчезновения Москвы борющегося за именование центром Московской области. Конкуренцию ему составляли разве только Чехов, Дубна и Коломна.
Ворон был привычен к несколько другим заведениям. Завсегдатаев же, с виду людей весьма небедных, почему-то устраивало прибежище, расположенное в полуподвальном помещении обычного жилого дома на улице Ворошилова. Видимо, им нравилось ощущать себя то ли заговорщиками, то ли революционерами. Дизайн, выполненный в черных, белых и бордовых оттенках, тому лишь способствовал.
Сам Ворон никогда не пришел бы сюда по доброй воле. Обстановка заведения с порога родила у него устойчивую ассоциацию с клубом самоубийц, которая лишь подтверждалась мелочами. Чего стоил хотя бы портье в пенсне или администратор в розовом боа.
Вдобавок ко всему кухня здесь оказалась модной – молекулярной. Порции соответственно не просто мизерными, а… как их охарактеризовал собеседник – «молекусенькими» (то есть молекулой на один укус). Собственно, потому Ворон и предпочитал лишь пить, хотя напитки тоже стоили раз в пять дороже, чем в «общепите для всех».
Общепит притягивал все сильнее, и не только ценами. Ворон не считал себя мелочным. Он любил красивые вещи и не жалел платить достойную цену. Он мог купить коллекционное вино, например, но не чувствовал себя готовым отдавать чуть ли не полсотни отнюдь не рублей за откровенную хрень со вкусом лимона и красной рыбы. Почему-то хрень вдобавок выглядела как икра заморская баклажанная в известном фильме, давно и прочно являвшемся классикой отечественного кино двадцатого века.
Вот только чего не сделаешь ради информации? Именно в данном заведении к Арлену Знаменскому подсел некто, предложивший «развлечение, от которого невозможно отказаться». И Арлен действительно послать его не смог, несмотря на всю свою ненависть к Зоне в целом и всем, кто имел с ней дело в частности. В результате он исчез почти на полгода. Впрочем, не он один.
На предложенную игру соглашались и многие другие пациенты Генриха Альбертовича. Все они хотя бы единожды появлялись в данном клубе, и по крайней мере пятеро из них, достаточно уже оправившиеся и пришедшие в себя, упоминали о Москве.
– Я внимательно слушаю вас, Петр, – напомнил о себе Ворон.
Собеседник явно завис, погрузившись в свои воспоминания и вновь переживая отголоски далеких эмоций, которые наверняка испытал.
– Невозможно объяснить. Игра – это воплощенная мечта, причем человек, в нее попавший, осознает подобное лишь постфактум.
– Вот как?
Собеседник небрежным жестом обвел рукой зал.
– Как думаете, почему здесь столь людно?
Ворон пожал плечами.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Не из-за этой же новомодной дряни? – Петр в два глотка осушил свой «золотой наперсток» и отставил на стол. – Или, быть может, вы сочли всех, здесь присутствующих, этакими нуворишами без малиновых пиджаков, мнящими себя новой аристократией, элитой… тьфу… короче, придурками последними?
Ворон фыркнул.
– Давайте начнем с того, что я впервые в данном заведении и пока действительно ничего не думаю, – проронил он. – Разве лишь чучелки мне не по сердцу.
Собеседник скосил взгляд.
Жертвы таксидермиста здесь присутствовали в избытке. Кроме них, в углах стояли скульптуры, в которых наверняка любой из здесь сидящих опознал бы зоновых мутантов и лишь Ворон – полное незнание ваятелем матчасти. Например, у настоящих гиен хоть и имелась грива, но явно не похожая на лошадиную, а у сердяков рожки хоть и были закрученные, как у баранов, но не один в один же, как у них.
– Я тоже не одобряю заигрываний с Зоной, – закивал собеседник.
– А я не про альтернативное представление созданий аномалии, – сказал Ворон. – Я терпеть не могу уродства. Птицы должны летать, – и указал на потолок, под которым висели чучела соколов с распростертыми крыльями. – К тому же я не являюсь поклонником трупов.
– Что? И в музей восковых фигур в детстве не захаживали? – усмехнулся собеседник.
– Не любить не значит не интересоваться или не знать.
– Ну-ну, – собеседник усмехнулся и покачал головой, – уверен, когда вы вернетесь сюда, к вам обязательно подсядет Мастер.
– А поподробнее?..
– Тот, кто предлагает игру, – пояснил собеседник. – Ведь все, кого вы видите, на самом деле приходят сюда в надежде на повторение.
– Неужели некоторым дважды предлагали поучаствовать? – удивился Ворон. – Я думал, это разовое приключение.
– Везет лишь счастливчикам. Как я предполагаю – тем, кто либо действовал нестандартно, либо вытворил нечто, удивившее Мастера.
Ворон промолчал, хотя от него наверняка ожидали вопросов.
– У меня серьезный бизнес, Игорь, – сказал собеседник. – Может, я и не вхожу в золотую десятку миллиардеров, но считаюсь человеком обеспеченным. Сеть заправочных станций – это немалый доход и ответственность, а кроме того, предусматривает работу, а не беззаботную жизнь рантье.
– О… – задумчиво протянул Ворон. – Вот сейчас вы меня несколько обидели.
– Вы не являетесь прожигателем жизни, – уверенно проговорил собеседник, – хотя и пытаетесь им выглядеть.
Ворон с трудом сдержался, когда его руку припечатала к столу широкая ладонь собеседника. Вырваться захотелось нестерпимо, однако именно этого от него ждали, а потому и делать не стоило.
– Мне захлопать ресницами и улыбнуться? – поинтересовался он.
– И намеки вам тоже удаются неплохо, – заметил собеседник. – Не только огнестрел, ведь так? И явно не просто нож.
– Решили, будто поймали киллера? – усмехнулся Ворон. – Или агента ФСБ?
– Для двуручника вы мелковаты. Скорее бастард.
– Шпага. Терпеть не могу плохо сбалансированные железки. Я занимался в детстве, но вряд ли это имеет отношение к временам нынешним.
– Не историческое фехтование, не имитация боя. Движения слишком характерны для того, чье тело – оружие. Да только любое оружие с течением времени… – проигнорировав его замечание, сказал собеседник и прищурился. – Значит, «витринка». Вы не киллер и не фээсбэшник, даже не шпион. Из этих… ходоков по Зоне. Темный сталкер заинтересовался происходящим в нашем клубе?
Руку Ворон все же вырвал.
