И вот после всего этого – пакт о ненападении и Никита. И дорожный знак «Стоп» перед глазами. И отсутствие отсылок к мучительным воспоминаниям: просто иной мир с разноцветными кругами, преобразующимися в предметы, несущими в себе прямую ассоциацию. Если «Стоп» – то надо остановиться.
Эксперимента ради Денис потянулся к еще одному кругу – цвета хаки. Тот тотчас пошел желтой рябью, стек мутной коричневой массой вниз и пропал.
«Вы серьезно? И что это могло означать?» – подумал Денис.
Словно в ответ на его вопрос (а скорее всего его «слышали») начал пульсировать полуночно-синий кружок на периферии зрения. Причем делал это он, снова изменяя форму. Круг – треугольник – круг – овал – круг – трапеция – круг.
Денис сконцентрировал на нем все внимание, и тот перетек в стрелку, переливающуюся от синего до зеленого цвета с малиновой бахромой по контуру.
«Понятно», – подумал Денис, «шагая» в направлении, указанном стрелкой.
Круги, однако, никуда не делись и перемещались вместе с ним. Наверняка они служили для подсказок и облегчения коммуникации, хотя Денис уже порядком сломал голову, зачем эмионикам все эти сложности. Каждый раз у него возникало ощущение, будто его сознательно пытаются вывести из эмоционального и психического равновесия. То ли они таким образом пытались его расшевелить, то ли добивались искренних мгновенно передаваемых неконтролируемых эмоций, а может, попросту иначе не понимали. Самые обычные маленькие дети ведь тоже те еще эмоциональные вампиры, как выражался Ворон, – настроены на вытягивание эмоций из окружающих и особенно из собственных родителей, а если они те еще интроверты, то закатывают истерики и скандалы. «Окрас» ответной реакции им не столь интересен в сравнении с ее силой.
«Интересно, возможно ли социализировать существо, состоящее из тел нескольких детей и объединенное единым разумом?» – невольно подумал Денис.
Реакцию на подобного рода вопрос он ощутил незамедлительно – как удар в солнечное сцепление и кратковременное удушье. Круги мгновенно пожелтели и постепенно, уже более медленно, позеленели, обзаведясь небольшими черточками-глазами и широкими тире-ртами.
«Привет, смайлики», – подумал Денис, уже готовясь к неминуемой гадости с их стороны. Впрочем, он ошибся: те попросту исчезли, а все вокруг заволокло туманом. За его завесой копошилось нечто, воспринимаемое неприятным до тошноты. Денис смотрел на него пристально, стараясь сохранять спокойствие, поскольку ни отвернуться, ни проснуться не мог.
«Где ж ты запропал, когда так нужен, птица певчая?» – судорожно подумал он, мысленно обращаясь к Ворону.
Раньше он всегда приходил на помощь. Однажды, когда Денис не отреагировал ни на голос или звонок телефона, ни на прикосновения, Ворон, недолго думая, окатил его холодной водой, а для пущего эффекта еще и ледышку под футболку сунул. Вот только сегодня он домой так и не вернулся. Почему?..
Чувство времени, не подводящее даже сейчас, подсказало, что уже далеко за полночь. Вряд ли встреча с кем-либо могла затянуться столь долго. Беспокойство за друга даже отогнало его собственный страх и окончательно притушило неприятные ощущения. Денис вздохнул поглубже и приготовился к очередному кошмару.
Туман затвердел, преобразовался вначале в смолу, а затем застыл огромным осколком серого янтаря – красивым, если бы не унимающееся копошение. Чудилось, словно по ту сторону тонкой пленки, которая лишь казалась каменной, извивались толстые жирные черви, змеи или щупальца гигантского спрута. Вот одно из них ринулось в сторону Дениса, преграда пошла трещинами.
Щупальце выдвинулось за пределы кристалла и перестало пугать. Оно казалось созданным из ртути. Денис протянул руку, и оно скользнуло по кисти, обвив руку до локтя. Прикосновения он не ощутил, но его и не могло существовать во сне. Щупальце, словно удовлетворившись его реакцией, скользнуло обратно в кристалл, тот снова поменял форму, растекшись у ног серебряной лужицей. Поверхность ее забурлила и принялась исходить паром, пока вся субстанция не испарилась.
«Эй…» – позвал Денис и шагнул вперед.
Если его притащили сюда, то не просто же так!
«Мы будем беседовать? Или Никита вдобавок ко всему прочему научил вас обижаться?» – недовольно подумал Денис, «транслируя» неприязнь и недовольство вокруг себя – уж наверняка его сейчас «слышали».
Подобные «игры» всегда его раздражали, а если учесть, что завтра он вряд ли поднимется с постели до полудня, – выбешивали и доводили до исступления.
Претензии эмионикам не понравились. Белая вспышка, ударившая по глазам, на мгновение ослепила, заставила Дениса отпрянуть и оступиться. Ноги словно спутали – возможно, снова материализовались щупальца, – он взмахнул руками и плавно, словно в кисель или желе, упал навзничь, а прямо над ним завис огромный золотой шар. Шар на самом деле можно было так назвать лишь условно. Золото разливалось по его поверхности неравномерно. В условном центре он казался то белым, то черным. Тьма и свет сменяли друг друга в определенном ритме, ассоциировавшемся с сердцебиением. В теле шара временами проскакивали миниатюрные светло-фиолетовые молнии и голубоватые искры.
«Понял. Был не прав. Прошу прощения!» – на этот раз Денис думал тщательнее. Короткие фразы он старался подтвердить не менее короткой эмоцией. Именно такой «разговор» эмионики понимали достаточно быстро и хорошо.
«Однако же Никита с вами как-то нашел общий язык? Не рублеными же фразами он с вами общается? С его-то начитанностью… – Денис попробовал притушить следующий вопрос, не пускать, однако тот вырвался сам собой. – Так отчего я не могу, черт вас дери?!»
Шар приуменьшил сияние. Голубые искры теперь казались синими, молнии – темно-фиолетовыми, а слепящее сияние – матово-серым.
«Или все дело в его открытости?..» – не унимался Денис.
Ответа не последовало, впрочем, он и не ждал его. С чего бы порождениям Зоны удовлетворять его любопытство? Да из них информацию по Периметру чуть ли не клещами вынимать приходилось. Создавалось впечатление, будто это они изучают людей, а не наоборот. Хоть не нападали больше – и то хлеб.
Никита принял брата и мутировавшим, Денис же, несмотря на заключение с «детьми Зоны» перемирия, закрывался от них по-прежнему и скорее всего уже неосознанно, по годами выработанной привычке. Каждый раз эмионики прорывались в его сознание чуть ли не с боем и приносили наутро головную боль и общую разбитость. Самые жестокие вторжения оборачивались тошнотой и слабостью, отступавшими лишь через сутки.
Он не имел ни малейшего понятия, как Никита общается с братом и остальными «детишками». При нескольких встречах тот дал понять, что распространяться на эту тему не намерен, и Денис, которого доставали всю юность, да и сейчас, бывало, пытались заманить отвечать на какую-нибудь анкету на трех с половиной листах, уважал его решение. Однако иррациональной, практически детской обиды это не приуменьшало.
Ворон как-то сказал, что Денис попросту ревнует. Эмионики пытались выйти с ним на контакт слишком часто и с переменным успехом, с неминуемым боем. И вдруг появился некто посторонний, который послужил идеальной заменой и при этом не воевал, а дружил. Просто-таки идеальный повод для уязвленной гордости.
