– Сегодня я пешком, – ответил он.
– Вот и хорошо… то есть ничего хорошего, конечно, но… – Нечаев запутался и умолк. Денис ощущал очень мощный поток вины, шедший от него, но совершенно не понимал, с чем тот связан: проявлялось ли так сочувствие, к которому Нечаев абсолютно не был склонен обычно, или причина посторонняя и никак не связанная лично с Денисом или произошедшим.
– Я понял, – заверил он на всякий случай и дернул плечом. – Пустите. Больно.
– Прости, – извинился Нечаев и разжал пальцы, напоследок оцарапав чем-то острым. Денис машинально взглянул на его руку и рассмотрел крупную печатку. Еще подумал о том, что Нечаев не из тех людей, которые носят украшения подобного рода или просто любят их. Нечаев даже часов обычно не носил, и вдруг печатка – широкое медное кольцо и квадратный черный камень в нем с серебряной гравировкой – литерой «А», созданной из трех завитков. С виду сделана печатка безупречно, но ведь что-то Дениса оцарапало? Казалось, даже до крови: царапина щипала и горела огнем, но не столь сильно, чтобы обращать на нее внимание, особенно в подобных обстоятельствах.
Махнув все еще курившим на крыльце сталкерам, Нечаев достал из кармана связку ключей. Пиликнула сигнализация. Из салона «БМВ» пахнуло мятным освежителем воздуха – на удивление приятным, никак не ассоциировавшимся с дешевым мылом.
Денис устроился на переднем сиденье, и время застыло, будто смола вокруг несчастной мухи. Сам того не понимая, он пытался докричаться до Ворона мысленно, хотя и знал всю тщетность подобного: напарник оставался недосягаем для него, а темная воронка, когда-то привлекшая Дениса в Зоне, со временем стала лишь сильнее.
Нечаев плавно тронулся с места и принялся аккуратно маневрировать по дорожкам, продвигаясь к выезду. Он молчал, и Денис за это был искренне благодарен. Кажется, его сморило, и очнулся он только на выезде.
Новый охранник, работавший в ИИЗ хорошо, если неделю, передал записку и кулон. Денис взял. Треугольник ожил в его руках, разбуженный теплом и… чем-то еще. Ворон так и не объяснил, на что именно реагировали датчики, установленные в машинах и доме. Денис же думал то об отпечатках пальцев, то о сканировании сетчатки или образце ДНК. Признав его вторым хозяином, радостно засиял синий Антарес в центре кулона, а Дениса наконец-то накрыло чувство потери.
Хотелось кричать. Губу он все же прокусил, медальон повесил на шею, а записку прочел, совершенно не понимая, при чем здесь Верин, скомкал и убрал в карман, проигнорировав интерес к ней Нечаева. Тот пожал плечами и, порывшись в «бардачке», выудил оттуда упаковку одноразовых платков, открыл и принялся стирать кровь с подбородка Дениса, та уже стекла вниз и запятнала ворот рубашки. Благо, на черном не увидеть алого.
– Хватит, – потребовал Денис, наверное, через минуту. – Едем.
Нечаев кивнул, сунул ему платок и переключил внимание на дорогу.
По телефону полицейский не сказал ничего определенного, лишь упомянул аварию. Подъезжая, Денис почти уверился в том, что Ворон мертв, готовился увидеть бездыханное тело в черном мешке, вспоминал, как Роман предрекал тому смерть не от Зоны, а от собственной дури и несоблюдения скоростного режима. Денис молился всем богам, в которых не верил, только бы напарник остался жив. Пусть в реанимации, коме, где угодно еще, но с возможностью выкарабкаться и вернуться.
На пятачке перекрестка, под растяжкой «Добро пожаловать в наукоград Пущино!» с одной стороны и «Счастливого пути!» с другой, стояли три полицейские машины и одна пожарная. «Скорая» отсутствовала, а пожарные уже уезжали. Похоже, их вызвали на всякий случай. Изувеченная «Хонда» стояла посреди перекрестка. Спереди и с боков она, казалось, нисколько не пострадала, зато пятую дверь вместе с багажником вмяло в салон так, что сложились задние кресла.
– Спокойно, – прошептал Нечаев, и Денису очень захотелось его ударить.
После всех модификаций подобное мог бы сотворить с «Хондой» лишь БТР или танк, догнавший ее, стоящую, сзади на полной скорости.
Денис вышел из машины и аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь ни в коем случае ею не хлопнуть – почему-то это показалось важным. Один из полицейских кивнул ему и указал на белоснежный «Форд», украшенный синими лентами с надписью дорожной полиции и «люстрой». Фамилия офицера оказалась вовсе не Наливайко или Проставляйко, а Недодайко, однако Денису сейчас было вовсе не до ассоциативных коллизий. Он слушал и рассматривал угольно-черные полосы, оставшиеся на асфальте. Судя по всему, Ворон до последнего пытался остановиться.
«Машинально? Или видел впереди преграду?» – размышлял Денис и не понимал.
Самое плохое: спросить было некого – ни виновника аварии, ни свидетелей. Ворон исчез. Полицейские обнаружили разбитую «Хонду», впечатляющий след от шин на асфальте и никаких следов второго водителя.
– Судя по повреждениям – грузовик, никак не легче КамАЗа, может, груженая фура, – сообщил полицейский. – Скорее всего уже где-нибудь в Тульской области отсиживается, мы, конечно, дадим ориентировки, следы ведь и у него должны остаться, но… – Он покачал головой.
– Мне гораздо важнее найти друга, а не вопросы справедливости, – заверил Денис.
– Лобовое стекло не повреждено, трупов на асфальте не валяется, подушки безопасности сработали как надо, – с каким-то непередаваемым цинизмом в голосе перечислил полицейский. – Крови внутри две капли – незначительный порез, может, из носа пошла. Я на вашем месте проверил бы местный госпиталь. У вашего друга скорее всего шок, возможно, перелом. Вполне вероятно, его подобрала попутка и отвезла к приемному покою. Ну а если нет, зайдете в местное ОВД, напишете заявление. Будут искать.
Находись Ворон в сознании, ни в какую больницу он не поехал бы, а попросил бы доставить его домой и вызвонил Романа. Будь это так, Денис без преувеличения стал бы самым счастливым человеком на свете.
– Благодарю, офицер, – сказал он.
– Вы машинку сможете отогнать? Мы, конечно, можем ее к нам эвакуировать…
– Не надо, – заверил Денис. – Сейчас заберу.
– Давай-ка я? – предложил Нечаев. Он, как оказалось, вышел из автомобиля и, остановившись в трех шагах, внимательно слушал. Отчего-то подобное поведение неприятно царапнуло.
– У тебя не заведется, – ответил Денис.
Внутри «Энтерпрайз» практически не пострадал. Мотор заработал тотчас, стоило Денису сесть в водительское кресло. Он провел рукой по рулю и снова закусил пострадавшую губу. Груда заводского железа априори не способна на эмоции, но Денис мог поклясться, будто ощущает в салоне недоумение и обиду.
«Ворон не мог так подставиться! – билось в висках. – Он водил, как дышал!»
По корпусу постучали для привлечения внимания. Денис вздрогнул и подавил неуместное желание наорать: машине и так досталось.
– Поеду за тобой. Провожу, – сказал Нечаев, и Денис согласно кивнул.
«Хонда» обладала очень мягким ходом в отличие от «Рено», рулю она по-прежнему повиновалась идеально.
