– Надо спешить, – сказал Ворон.
– Но стоит поторопиться, они скоро…
Договорить он не успел. Ворон же чуть не заорал. Всего его скрутило судорогой и хорошо, что не вывернуло наизнанку в буквальном смысле слова.
Стоило «золотому шару» укатить дальше по улице, как небо прорвало. Ослепительный столб огня рухнул с низких облаков, хороня под собой выживших мутантов, останки, даже часть домов.
Ворон сжал челюсти и изобразил знак «быстро».
– Бегом! – закричал Дух, однако Денис сорвался с места и без его команды, а вернее, повинуясь знаку. Иной раз Ворон удивлялся, как Денис умудряется выполнять его распоряжения, толком не видя. Кажется, теперь понял: зрение здесь не играло никакой роли, он попросту чувствовал, улавливал мысленный импульс, проходящий через любую его защиту.
«Только бы в „иллюз“ какой не угодить!»
Ворон охнул. Так вот оно как, оказывается: слышать в голове чужие мысли. Крайне неприятно – как маникюрной пилкой по обгоревшей коже, но и перетерпеть, и постепенно привыкнуть можно. Все лучше, чем оставаться никем и быть не в состоянии помочь.
А потом перед глазами помутилось и проскользнуло сиреневым облачком. Существо, которое он когда-то назвал «котом Шредингера», завертелось вокруг, а затем устремилось вперед. Окружающий мир пошел рябью, зато прямо под ногами возник путь – точно безопасный, без каких-либо каверз Зоны.
«Идем!» – Ворон потянулся вперед и, на этот раз не ощутив ни малейшего сопротивления, взял Дениса за плечо.
Происходящее за этим смазалось и растворилось в воспоминаниях, словно предутренний сон, когда вроде и выспался и уже осознаешь себя в кровати, но частью сознания еще слышишь звуки и запахи потустороннего.
Денис судорожно оглядывался. Видимо, он тоже абсолютно ничего не помнил. Еще мгновение назад он видел столб белого света и вот оказался здесь.
«Забавно, не так ли?» – усмехнулся Ворон и насторожился.
– Дэн?.. Это все, что ли? – спросил Дух.
Денис мотнул головой. Он все еще шел словно во сне.
«Опасность!» – Ворон резко поднял руку, и Денис упал, а заодно и прихватил с собой Духа. Тот не сопротивлялся, у него чуть ли не с первого вхождения в Периметр выработался тот же инстинкт: подчиняться, не думая, вот только Ворона он не видел и не чувствовал точно.
Раздалась автоматная очередь, в отдалении на асфальт рухнуло грузное тело.
– Порядок?
Ворон решил, что, если выберется из всей этой истории, поставит сталкеру ящик пива или подарит коньяк: самый лучший из имеющихся. А потом его скрутило вторично, и он открыл глаза.
– Ну же, мальчик. Давай-давай… – причитал над ним Сестринский со шприцем в руках, от размера иглы в котором можно было упасть в обморок вторично. – Очнулся? Ну, вот и молодец.
Все же слышать подобное было диковато. Ворон огляделся и обнаружил себя в своей комнате, вздохнул, отмечая, насколько не хочется двигаться. Мышцы ныли, словно он сутки напролет тягал ящики с боеприпасами или бежал километров пять с рюкзаком. Левую икру то сводило, то отпускало, и никак не удавалось найти такое положение, чтобы боль унялась.
Сестринский все же всадил иглу ему в предплечье, а Ворон очень громко и красноречиво скрипнул зубами.
– Я помню, насколько ты этого не любишь, но надо, надо.
Ворон усмехнулся.
– Неприятно, но я не враг собственному здоровью, – заметил он и поинтересовался: – И что это было? Клиническая смерть?
– Нет, просто обморок. – Анастасия тоже находилась здесь, но сейчас это казалось почти не важным, хоть и неприятным.
В минуты слабости Ворон предпочитал оставаться в одиночестве, в покое с самим собой, а никак не в компании группы поддержки. Разве лишь для Дениса делал исключение. С ним, наоборот, хорошо было просто находиться рядом: говорить, почти не задумываясь о чем-либо, молчать, слушать треск пламени в камине или вой вьюги за окнами.
– Хорошо. Значит, моего рода глюки имеют природу не мистическую, а научную.
– Мы так и не поняли причину твоего состояния, – сказал Сестринский. – Галлюцинации?
– Вы меня слышали?
– Ты ничего не говорил, – сказала Анастасия.
«Снова на „ты“», – машинально удивился Ворон и приготовился к… он пока сам не знал, к чему именно.
– То есть я просто сел, закрыл глаза и отключился?
– Хуже, мальчик. Сел, прикрыл глаза, сказал «Поехали», перестал отвечать на вопросы, затем упал и начал биться в конвульсиях.
– Отвратительное зрелище, должно быть, – поморщился Ворон.
Конвульсии, судороги – так вот от чего все тело так ломит. Впрочем, после профессорской дряни стало лучше. Отлежится пару дней, затем встанет и… из добровольного помощника превратится в пленника, что бы кто ни говорил.
– Я чувствовал ветер, затем тепло. Вы использовали радиоактивные артефакты?
– Нет, разумеется. Только безопасные.
– Хорошо, мне уже чуть-чуть меньше хочется вас убить. Внутри кабины сформировалась не реальность, а особое поле, – произнес Ворон, смиренно слушая, как хрипит и срывается собственный голос. Плевать на очаровательную змейку, он хотел, чтобы Сестринский его услышал.
– Мне необходимо все проверить. Приборы не зафиксировали ровным счетом ничего. Возможно, произошла индивидуальная реакция, непереносимость излучения какого-нибудь конкретного артефакта именно тобой… или сочетания их.
– Проверьте тех, кто сидел в кабине до меня.
– Я сидела, – сказала Анастасия. – И ничего подобного со мной не случалось. А до меня обычные люди и наши… – она слегка запнулась, – давние сотрудники.
– Подобную реакцию могли повлечь процессы, которые внутри тебя так и не исчезли, – продолжал Сестринский. – Позволь узнать, ты совершил увлекательное путешествие по Вселенной? Видел иные миры? – Бледные губы тронула улыбка. Сестринский не столько пробовал разрядить обстановку и шутил, сколько интересовался.
– Хуже. – Зато Ворону подобный доброжелательный и добродушный лад показался крайне неуместным. – Я присутствовал при попытке остановить мутантов. Они пошли на прорыв в районе Строгино, вы с легкостью можете проверить… – На этом дыхание закончилось, и он закашлялся.
– Я понял, проверю, – скороговоркой проговорил Сестринский, – прямо сейчас же, немедленно.
Ворон хмыкнул про себя. Чтобы Сестринский не мониторил Периметр? Да быть того не могло. Скорее, ему срочно потребовалась пауза, а сражение в Строгино действительно происходило. Гораздо важнее выводы, которые он сделает для себя, хотя человеку, идущему на эксперимент, точно зная о последствиях, доверять не стоило однозначно.
– Мы вернемся к этому разговору, как только у меня будут все данные, – заверил профессор, потеребил его по плечу и унесся прочь, а Ворон прикрыл глаза на минутку и провалился в сон без сновидений, из которого его вырвал приятный мелодичный женский голос.
